Крейс Эдгар Пираты Балтийского моря (Третья книга). Пираты балтики

Сухогруз Arctic Sea – дедвейт 4706 тонн, год постройки – 1991, оператор Solchart Arkhangelsk Ltd (Архангельск) – бесследно исчез после нападения на него 24 июля 2009 года. Официальный груз судна – бревна (цена – 1,8 млн. долларов) – принадлежит крупнейшему европейскому производителю бумаги компании Stora Enso Oyj.

Единственный человек, благодаря которому об Arctic Sea стало известно – это Михаил Войтенко, издатель «Морского бюллетеня». Именно Войтенко работал, кричал, стучал, матерился, клялся, что заткнется про судно, пусть только отпустят экипаж, но государственная машина не делала ничего. Вместо поисковой операции была брехня – брехня о том, что судно ищут эсминцы, подводные лодки, хорошо, что еще не стратегические бомбардировщики. И это притом, что пропавший сухогруз даже не включили официально в «извещения мореплавателям», которые составляются береговыми службами и распространяются по всем судам в Мировом океане.

Это как если бы угнанную машину поручили искать группе «Альфа», но при этом не занесли ее в стоп-лист ГИБДД. Иначе говоря – реальные поиски судна заменены пиаром, самым отвратительным примером которого стало выступление спецпредставителя России при НАТО Дмитрия Рогозина, заявившего, что операция «развивается успешно, больше, к сожалению, на данный момент ничего сказать нельзя». Это как понять? Если «ничего сказать нельзя», чтобы не сорвать операцию, то и не говори.

Что, собственно, известно на сегодня?

Известно, что Arctic Sea две недели ремонтировался в Калининграде, после чего пошел в Финляндию и загрузился там лесом. 24 июля, в три часа ночи, возле шведского острова Оланд в Балтийском море – то есть там, где, кроме судовых средств связи, действуют обыкновенные мобильники и где со времен викингов никто ни на кого не нападает – на судно напали (или якобы напали). В три часа ночи вооруженные люди, в черном и с масками на лицах, захватили судно, связали экипаж, пытали его, но ничего не украли. Представились они шведской полицией, ищущей на судне наркотики. По-английски говорили с акцентом – деталь, которая сразу возбуждает недоверие, но не к пиратам, а к источнику информации, поскольку на судне было 15 русских моряков, и как уж они там сумели распознать плохой английский – бог весть.

Теперь, внимание – о нападении стало известно только 29-го июля – то ли случайно, то ли утечку допустил судовладелец, надеявшийся воздействовать на захватчиков. На последнее наводит сам характер сообщения. Наряду с душераздирающими подробностями – люди в масках, ломаный английский, экипаж, который пытали – в информации содержалась явная ложь: мол, пираты покинули судно через 12 часов, ничего не взяв, и судно следует своим ходом в Беджайя, Алжир.

На следующий день после утечки, 30 июля, в 01.29 по Гринвичу, сигнал с судна исчез. Технически возможно, что c 24-го Arctic Sea уже следовал другим курсом, а AIS его был смонтирован на другом судне (или просто параметры кода были вбиты в чужой транспондер), но маловероятно, что захватчики решились вести судно через Датские проливы и Ла-Манш без средств связи. Скорее AIS работал все-таки на Arctic Sea и был вырублен сразу после утечки информации о захвате.

Однако судовладельца не встревожил и умолкший AIS! Паника поднялась только 4-го августа, когда судно в Беджайю не пришло. Если бы судовладелец сообщил о пиратском нападении 24-го, то понятно, что эта лоханка, которая делает в среднем 8 узлов, из Балтийской лужи никуда бы не делась.

Иными словами – судовладелец знает или догадывается, что случилось с судном. Иначе его поведение необъяснимо. А утечка информации о захвате, похоже, была устроена так, чтобы спугнуть «пиратов», но при этом не дать европейским властям повода заглянуть на «следующее своим курсом в Беджайю» судно.

Необходимо также заметить, что демонтаж различных систем связи, которыми буквально обвешано современное судно – задача, неподвластная для бандита с «ломаным английским», но она вполне по плечу специалисту. По отзывам экспертов, цитирую все по тому же «Морскому бюллетеню», демонтаж блоков AIS занимает сорок минут, а монтаж их же на другом судне – час-полтора, в зависимости от того, надо ли менять разъемы. Кроме этого, придется озаботиться блоком подачи тревожного сигнала, блоком VCR (черный ящик), портативными рациями, средствами связи ГМССБ, аварийными радиобуями и оборудованием спасательных шлюпок.

Какие тут могут быть версии?

Версия первая: бытовуха. Не было на самом деле ни захвата, ни стрельбы, ни пыток, ни таинственных «пиратов», в чьей речи чуткое ухо архангельских мужиков уловило плохой английский. Судовладелец в момент кризиса договорился с командой и украл свою собственную лоханку ради получения страховки. Ответ: очень маловероятно. Достаточно сказать, что для этого судовладельцу надо было уговорить всех членов экипажа начать новую жизнь, выдать им новые паспорта и пр. Да и зачем красть корыто с лесом? Вон, кризис, заберись на любую крутую посудину, которая простаивает в порту, и угоняй ее.

Версия вторая: судно захватили бандиты, которые искали наркотики. Ответ: бандитов с такой подготовкой не бывает. Посреди шумного проспекта под названием Балтийское море никого не захватывают. Ни один груз кокаина не окупит такой подготовки. А уж бандиты, которые еще минимум пять суток остаются на судне, зная, что судовладелец уже в курсе о захвате, ведут корабль под его собственным AIS через Ла-Манш, рискуя нарваться – э-э, батенька, какие тут бандиты! Тут железные нервы и приказ командования.

Остается третья версия: спецслужбы. Что-то такое Arctic Sea вез, не лес и не из Финляндии, что-то, что с размахом, с демонтажем переборок, с искрами от газового резака было погружено на него во время двухнедельных «ремонтных» работ в Калининграде. И это что-то – не наркотики, не «калашниковы», не секретная информация. Это что-то было довольно больших размеров, таких, что его нельзя было сгрузить и увезти на шлюпке, и пришлось захватывать само судно, а потом пять дней идти на нем, а потом, когда случилась утечка, уничтожить средства связи и продолжить рейс – с последующим демонтажем нашего «чего-то» в укромном месте или порту.

И, учитывая, что грузили в Калининграде – грузили не японцы и не американцы. Грузили русские. Иначе, по-простому: вез Arctic Sea какую-нибудь ядерную хрень для мирной державы типа Сирии или Ирана, и его с этим повязали. И была это не одноразовая поставка. Во всеведение ЦРУ или МОССАД, которые в курсе, что такого-то числа такая-то посудина повезет такую-то пимпочку, я не верю. Скорее всего, это была проверенная, многократно использованная дорога, по которой ездили давно и надежно: и вот их и накрыли.

Самый неразрешимый вопрос: а почему тогда Arctic Sea не накрыли официально? Непонятно. Разве что боялись в разгар «перезагрузки» реакции Москвы на публичный скандал с обнаружением на борту скромного лесовоза каких-нибудь ядерных потрохов. Реакция могла бы быть непредсказуемой. Уронили бы над Киевом ядерную бомбу и сказали бы, что это сделал Тбилиси, для отвлечения внимания.

Теперь главный вопрос – это спасение жизни 15 моряков, которые стали заложниками всей этой истории a la Фредерик Форсайт, и на которых всем, кроме их родичей и Михаила Войтенко, наплевать. Во всяком случае, наше Минобороны пока по непонятным (или, наоборот, понятным) причинам не ответило на предложения ВМФ США и других западных стран поучаствовать в поисках скромного лесовоза. И неясно, от кого для моряков исходит большая опасность – от «пиратов», которые их похитили, или от «освободителей», которым может быть приказано зачистить следы и списать все на «пиратов».

В субботу, 15 августа, случилось событие, важность которого трудно переоценить и которое отметил, опять же, один лишь Михаил Войтенко: а именно, после многочисленных сообщений, что Arctic Sea видели там, там, там и еще в системе Альдебаран, AIS Arctic Sea вновь ненадолго заработал – в Бискайском заливе. Он тут же выключился, но «Морской бюллетень» успел сделать скриншот. А немного погодя Франция заявила, что нет в том районе никакого сухогруза, а есть только три российских военных корабля. То есть что? Скрутили с посудины блок и повезли его домой, да нечаянно задели валенком?

Сразу после этого за судно якобы попросили выкуп – 1,5 млн. долларов. Если это не выходка мошенников, то это означает, что экипаж решили вернуть живым. Ведь стоимость операции по захвату Arctic Sea куда больше полутора миллионов долларов. Это уникальные пираты, работающие себе в убыток.

Пока ясно одно: история Arctic Sea является единичным случаем, настолько единичным, что, будучи описана в книжке, она покажется дурным литературным вкусом и неведомщиной с подливой.

Огромный, золотистый орёл сделал над Ригой прощальный круг и улетел в сторону острова Муху. Там, на острове, его уже ждали настоящие друзья и шхуна "Мария". Он решил сделать небольшой крюк и пролететь над Венденом. Ему было интересно посмотреть на замок, в котором поселился его враг. Для величавого орла полсотни миль -- это было не расстояние, а шанс увидеть своего врага и тем самым заполучить шанс с ним рассчитаться того стоили.

Уже подлетая к Вендену, орёл заметил в небе крохотную тёмную точку -- это был голубь. Он одиноко летел откуда-то с юга и не замечал орла. Огромная птица парила над замком на недосягаемой высоте. Орёл поджидал добычу. Что-то ему подсказывало, что этот одинокий голубь -- не просто так держит путь к рыцарскому городку. По всему было видно, что на вид, неуклюжая и пухлая птица, летела издалека, и уже достаточно давно -- она явно устала. Сверху был прекрасно виден весь замок с блуждающими по его территории братьями ордена, и приближающейся к нему голубь. Вот пухлая птичка перемахнула через стены замка и прямиком направилась к голубятне, которая была устроена в одной из его башен. "Голубятня!", -- промелькнула в голове орла тревожная мысль и он, сложив крылья, обрушился сверху на ничего не подозревающего голубя. Тот уже подлетал к самой голубятне, в которой в это время копошился монах, одетый в серый капуцин из грубой, шерстяной ткани. Он стоял, отвернувшись от окна башни, и кормил крупой голубей. Они суетились, курлыкали и, отталкивая друг дружку, лезли к жёлтому пшену. Монах так увлёкся кормёжкой своих питомцев, что не заметил возвращение почтальона. Внезапно за его спиной раздался резкий хлопок разорвавшегося воздуха, сдавленное, жалобное кряхтение и затем шум равномерного взмаха крыльев. Монах вздрогнул от неожиданности и резко обернулся. В узком проёме окна он увидел огромного золотистого орла, который в своих мощных лапах уносил прочь его голубя. Шум крыльев быстро становились всё слабее и слабее, пока совсем не затихли. А его силуэт на голубом небе постепенно становился всё меньше и меньше. Монах не удержался и послал вслед улетающему орлу тысячу проклятий. Магистр ордена так ждал этого послания. Он ещё раз посмотрел вслед птице, посмевшую украсть почтового голубя магистра ордена, и глянул вниз на стену замка, по которой неторопливо расхаживали стражники. Он закричал им, указывая вверх на орла, но те не смогли разобрать, что он им кричит, да и было уже слишком поздно что-то предпринимать. Даже самый лучший арбалетчик не сможет достать на такой высоте, улетающего на большой скорости орла. Но что больше всего поразило монаха -- это сам цвет оперения птицы. Ему первый раз в жизни довелось увидеть золотистого орла.

На шхуне "Мария" Святик, вместе со своим другом, юнгой корабля, выполняли весьма важное задание -- боцман им поручил наблюдение за морским горизонтом, поэтому они дружно сидели в большой корзине на макушке грот-мачты, которая у моряков именовалась, как "марс", и весело переговариваясь между собой. Одновременно они -- внимательно посматривая по сторонам. Пока горизонт был чист. В эти края редко заходило какое-нибудь судно. Все самые оживлённые морские дороги проходили в стороне от острова Муху. Ребята рассказывали друг другу разные забавные случаи из своей жизни и заливисто хохотали, когда, внезапно, Святик перестал смеяться и закричал во всё горло:

Смотри, Марик, смотри -- огромный золотой орёл летит и свою добычу в лапах несёт!

Первый раз в своей жизни вижу золотого орла! -- ответил юнга,

Он во все глаза разглядывал мощную, красивую птицу, которая плавно и непринуждённо взмахивала широкими крыльями и с каждым взмахом она становилась всё ближе и ближе к шхуне.

Так он же летит прямо к нам, а голубь у него в лапах всё ещё трепыхается -- живой значит!

Орёл сделал широкий круг над шхуной и скрылся за её кормой. Святик одновременно со своим другим выглянули из наблюдательной корзины и попытались узреть: когда это орёл снова покажется из-за неё, но его всё не было и не было. Мальчишкам, наконец, надоело его ждать и Святик крикнул выходящему из каюты на верхнюю палубу боцману:

Дядька Карлыч, а можно я слезу с марса. Мне очень нужно!

Чего это ты там удумал ещё?! -- грозным басом спросил боцман.

Мне нужно слезть посмотреть: куда там орёл подевался?

Какой такой ещё орёл? Ишь, удумал, как улизнуть со службы, пострел! -- хитро прищурив левый глаз, грозно сказал боцман.

Да не-е, я точно вам говорю -- орёл за корму залетел и больше оттуда не показывается! Я сам видел, и Марик -- это тоже может подтвердить!

Значит, всё-таки сговорились, сорванцы! -- усмехнулся боцман. -- Какие такие орлы могут водится на море? Вы это когда в море орлов видели? В море чайки, да бакланы существують, да и ещё некоторые там морские разные птицы, а орёл -- это птица не морская, поэтому -- он никак не может лететь над морем! Уяснили?

Ну, дядька Карл, мы точно орла видели, ну прямо, как я вас сейчас вижу! -- чуть ли не со слезами на глазах Святик пытался доказать свою правоту боцману. Больше всего ему было обидно, что дядька Карлыч ему не верил.

А Святик-то наш -- прав, Карлыч, над шхуной действительно недавно пролетал орёл! -- неожиданно из-за спины боцмана раздался хорошо знакомый парнишке голос.

Стоян! Посмотрите, -- Стоян вернулся! -- радостно закричал мальчугашка и буквально скатился по верёвочной лестнице на палубу шхуны.

Святик подбежал к своему спасителю и обхватил его за ноги. Он ещё был очень маленьким по сравнению с величественно возвышающимся над ним Стояном.

Наконец-то ты приплыл к нам! Я так по тебе уже успел соскучиться! -- произнёс мальчишка и тут же спохватился, задрал голову и, заглядывая в глаза своего названного отца, спросил -- А как же это мы с Мариком смогли тебя проглядеть? Мы же ни на чуть-чутелечку не спускали глаз с моря! Мы никак не могли тебя пропустить!

А вы и не пропустили меня! Орла ведь вы первыми на шхуне заприметили? -- присев на корточки, с видом заговорщика произнёс Стоян.

Ага, точно -- мы его видели, только Карлыч нам не хочет верить! -- ответил Святик, обрадованный, что хоть один человек поверил в то, что они на самом деле видели орла.

Но глядя на хитро улыбающегося названного отца, он, наконец, всё понял -- что это был за орёл и голосом, в котором одновременно звучали и нотки удивления и детского восторга, воскликнул:

Так это был ты?!

А как же по-другому, я мог бы до вас добраться через море! -- потрепав по золотым волосам пацанёнка, улыбаясь ответил Стоян.

Мальчугашка чуть не задохнулся от распирающего его чувства гордости -- ни у кого на свете не было такого отца, как у него. Он важно посмотрел на боцмана, а потом спохватился и взволнованно спросил:

А голубь, голубь-то то жив?

Конечно, я же его ведь аккуратно нёс, чтобы не повредить.

И ты его отпустил?

Отпустил, конечно, но прежде забрал у него важную записку. Так что теперь -- пусть себе летит обратно в свой Венден.

А что такое Венден и что за записка была у голубя? -- спросил Святик.

Венден -- это замок, в котором прячется со своим войском от меня -- самый ненавистный для меня на свете человек! -- потемнев лицом, ответил Стоян. -- А у голубя как раз было письмо для этого человека.

И ты теперь его убьёшь? -- сжав маленькие кулачки и нахмурив свои пшеничные брови, спросил Святик.

Пираты Балтийского моря

Эдгар Крейс

© Эдгар Крейс, 2017

Редактор Светлана Леонидовна Крейле

ISBN 978-5-4483-6544-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1. Сокровища Тевтонского ордена

Глава 1. Пожар

Дом Стояна, где он жил вместе со своим престарелым отцом, стоял самым первым от берега залива, прямо в дюнах, среди высоких и стройных сосен. В тёмные осенние ночи мощный ветер нагонял воду на песчаный берег и полностью его затапливал, подгоняя её прямо к бревенчатым стенам ветхого дома, покосившегося от времени и сильных бурь. Ветер налегал всей своей мощью на еле живые стены хибары и каждый раз норовил унести её в открытое море. Но проходили годы, а жилище старого рыбака каким-то чудом умудрялась удерживаться на своём месте. Отец говорил жителям рыбацкой деревни, что его дом оберегает коловрат и только именно благодаря ему его старый дом не забрало к себе море и не сожги меченосцы.

На все просьбы соседей: убрать из своего дома символ старой веры, старик с негодованием отвечал: «Наши предки на Руяне обходились без их веры, и дальше бы жили счастливо, если бы к нам в Аркон не пришли поборники человеческого распятия и не разрушили наше святилище Святовита. Кто теперь властвует на землях нашего острова Руяна? Немцы – слуги мёртвого человека! Теперь они и сюда пришли! Они не только наш, но и все другие народы заставляют ему поклоняться! Тьфу, смотреть на них противно! Совесть человеку неправедной верой не заменишь! Сколько костров и пожарищ эти ироды устроили, сколько людей за верность своим предков уже загубили, а сколько ещё уничтожат!». Соседи обычно с ним не спорили, ибо знали не только его крутой норов, но и его удивительные способности. – лечил людей он в деревне, но платы за своё лечение с них не брал, поэтому его и уважали, и побаивались.

Расположив свой инвентарь на скамейке, под глухой стеной дома, Стоян придирчиво разглядывал рыбацкие сети. Он тщательно проверял целостность ячеек и крепость узлов, удерживающих грузила и поплавки. Молодой рыбак изредка поглядывал на далёкий горизонт моря, которое отсюда казалось ему таким бескрайним. Там, вдали иногда появлялись большие суда, которые спешили в рижский порт с дорогим грузом из Ганзы или уходили из него обратно, груженые в основном товарами из русских земель. Когда появлялось очередное судно, Стоян откладывал в сторону железную, штопальную иглу, и долго глядел в след кораблю, пока тот не скрывался из виду. Тогда Стоян снова брался за иглу и продолжал латать сеть.

Престарелому отцу уже было не по силам рыбацкое дело, потому что оно требует от рыбака большой выносливости, твёрдой руки и зоркого глаза. Всё это уже в прошлом и теперь отец Стояна частенько присаживался на скамейку рядом со своим единственным сыном, складывал старые высохшие руки на набалдашник посоха, с которого во все стороны света сурово глядит четырёхглавый Бог Святовит и долго, не отрываясь смотрел на море, щурясь, – толи от старости и плохого зрения, толи от чрезмерно яркого солнца, толи от удовольствия. Он любит наблюдать за сноровистыми действиями своего сына и радуется, что Бог Солнца – Хорос и покровительница любви и супружества – Лада после стольких долгих лет, в конце концов, смилостивились и к старости подарили ему и его жене такого замечательного, крепкого и умного парня. Его горящие огнём волосы цвета восходящего солнца, и синие, как глубины моря, глаза ясно указывали ему на дарителей такого великого счастья. Стоян изредка перехватывал переполненный гордостью взгляд отца, но старался делать вид, что ничего не замечает. Внезапно его размышления прервали всполошённые крики деревенских мальчишек и нервное ржание лошадей.

– Отец, в нашей деревне чужие! – легко вскочив на ноги, крикнул Стоян.

– И кто это может быть? – вытянув морщинистую шею, недоумённо спросил старик.

– Сейчас узнаю, отец, – ответил Стоян, скрылся за стеной дома, и тут же быстро прибежал обратно. – Меченосцы за своей десятиной к нам пожаловали, отец!

– А чем же мы им отдавать-то будем, всполошено взмахнул руками старик. Рыбы-то в море в этом году совсем мало, самим еле-еле хватает!

– Иди в дом, отец, я попробую с ними поговорить!

Едва старый рыбак скрылся в доме, как подъехал всадник, а за ним шёл ландскнехт. Рыцарь в начищенных до блеска доспехах и с поднятым забралом, а второй, видимо, кнехт, в кирасе и шлеме – сопровождал его. За спиной у кнехта висел лёгкий, ручной арбалет. Рыцарь же держал правую руку на мече и стоял перед Стояном, в то время как у кнехта в руках был уголь и дощечка для записи изъятого оброка.

– Ты хозяин этой лачуги? – надменно спросил рыцарь, презрительно выпятив нижнюю губу.

– Хозяин приболел и не может выйти, а я его сын, – спокойно ответил Стоян.

– Веди сюда своего отца, я должен разговаривать именно с хозяином лачуги! – гаркнул педантичный немец.

– У него ноги болят и ему трудно выйти!

– Ты что, мне перечить надумал, батрак! – визгливо закричал рыцарь.

Кнехт, стоявший позади рыбака, тут же бросил в наплечную сумку писарские принадлежности и, сняв со спины арбалет и стал его торопливо взводить.

– Я не батрак, а свободный рыбак! – гордо ответил Стоян, с ненавистью глядя прямо в глаза рыцарю, вытаскивающему из ножен свой меч. – Наш Род испокон веков никогда не был батраками, а именно такие как ты согнали моих предков с наших исконных земель!

Рыцарь не дослушал и замахнулся на него мечом, но Стояна вдруг вытянул в направления всадника обе руки и резко повернул кисти, как бы стряхивая с них капельки воды и тут же лицо рыцаря стало пунцово-лиловым, он захрипел, уронил наземь меч и стал медленно заваливаться набок. Наконец железный истукан со страшным грохотом рухнул наземь.

– Колдун! – истошно закричал кнехт и тут же выпустил в стоящего недалеко от него Стояна болт.

Тот со свистом вылетел из арбалета и вонзился в спину рыбака. Удар был такой сильный, что болт прошёл навылет и на треть вошёл в землю перед стоящим Стояном, но он не упал, а медленно обернулся к врагу. Кнехт дрожащей рукой схватился за короткий меч, но тот вдруг заклинил и никак не хотел выходить из ножен. Отчаянно дёргая его, кнехт не отрывал своего взгляда от колдуна – он смотрел на него, не обращая никакого внимание на расплывшееся кровавое пятно на разорванной арбалетным болтом рубахе. Стоян из последних сил поднял руку и направил её в сторону врага. Глаза кнехта от страха остекленели. Так с остекленевшими глазами он замертво и свалился на землю.

Стоян начал оседать и терять своё сознание, когда к нему подбежали его друзья: здоровяк Всеволод и живчик Герка. Они молча схватили Стояна и быстро понесли его в дюны, благо они были совсем рядом с его домом. Пока рыцарские псы были чрезвычайно увлечены делом изымания подати у рыбаков и вокруг стоял такой шум от кричащих детей и плачущих женщин, то они ничего не слышали и не видели. Этим и воспользовались друзья Стояна. Всеволод и Герка осторожно положили друга на землю. Герка тут же принялся перевязывать Стояна, а Всеволод залег за пригорком и, оттуда стал наблюдать за происходящим в деревне.

Возле дома Стояна всё ещё лежали тела двух меченосцев, а возле них уже крутилось несколько рыцарей, сидящих верхом на лошадях, тут же были и пешие ландскнехты. Все они явно настороженно оглядывались вокруг себя. Они явно не понимали, что случилось с их братьями. Те лежали на земле без каких-либо признаков борьбы, и это их сильно смущало. Ландскнехт стоящий рядом с домом Стояна что-то закричал, указывая на дверь. Тогда один из рыцарей поскакал к дому и мечом срубил висящий над ней на верёвочке коловрат. Тут же ландскнехт поднял его с земли и подал рыцарю, а сам вбежал в избу и через некоторое время он уже тащил за собой беспомощного отца Стояна. Он кинул его прямо под копыта рыцарского коня.

– Колдун?! – рявкнул рыцарь и мечом указал на старика.

– Очевидно, что именно так! – в ответ прокричал кнехт.

– К магистру его! – приказал всадник.

Кнехт схватил старика и поволок куда-то, а один рыцарей поехал вслед за ним. У дома Стояна осталась ещё одна пара рыцаря и кнехта. Они продолжали осматривать труп рыцаря и кнехта. Затем кнехт остался их охранять, а рыцарь ускакал вслед за уведённым отцом Стояна. Всеволод лежал за пригорком и, сжав кулаки, смотрел на него. Герка напряжённо поглядывал то на здоровяка, то на Стояна. Наконец Всеволод не выдержал и захотел вскочить, чтобы ринуться на оставшегося в одиночестве кнехта, но Герка, который в это время, снял свою рубашку и разрывал её на части, крикнул ему:

– Если ты погибнешь, погибнет и твой друг!

Здоровяк ещё раз с ненавистью оглянулся ненавистного врага, и опустился на землю. Он обхватил руками голову, произнёс.

Пираты Балтийского Моря.

В конце 14 века династический конфликт между Датским Королевством и Мекленбургским Герцогством привёл к войне в Швеции. В 1391 году королева Датская Маргарета захватила практически всю Швецию и осадила Стокгольм. Герцог Мекленбургский Альбрехт, уже потерпевший поражение на суше и побывавший в датском плену, решил прибегнуть к партизанской тактике на море. Он объявил, что предоставит укрытие всякому, кто нанесёт ущерб Датскому Королевству и признает собственность на захваченную у датчан добычу.
На призыв откликнулись прежде всего капитаны Ганзейского Союза. Ганзейский Союз представлял собой уникальное для средневековья образование – интергосударственный торговый союз. Базировался союз в так называемых свободных (т.е. феодально независимых) городах с выборным самоуправлением. В результате он не подчинялся никаким светским властям, и в эпоху расцвета контролировал до полусотни портов в Балтийском и Северном морях. Хотя членами Ганзейского Союза числились именно города, основу его силы составляли независимые купцы и капитаны кораблей, каждый из которых действовал на свой страх и риск. Основой существования Союза была разуметься торговля (в которой торговые отношения с Россией стояли на первом месте), каперство, разбой под патронажем государства, не был так уж чужд свободолюбивым предпринимателям под парусами.
Те из них, что откликнулись на призыв Мекленбургского Герцога, образовали собственный союз (сохранились учредительные документы с подписями участников) и начали с того, что прорвали датскую осаду Стокгольма, поставляя в город продовольствие морским путём. Датчане (да и ни кто другой в регионе) не могли ничего противопоставить Ганзейскому Союзу на море и только беспомощно смотрели, как их усилия теряют всяческий смысл. А новый союз получил имя «Виталийские Братья» от французского слова, означавшего «маркитанты». (Забавно, но много позже, в другом регионе, пираты получили название «буканьеры», означавшее «мясники» и тоже связанное с нелегальными поставками продовольствия).
Когда осада кончилась, союз разумеется не распался, но, лишившись легальной поддержки, перешёл к контрабанде и прямому грабежу. На пике своего существования пиратский союз осуществил в 1393 нападение и разграбление города Берген (ныне Норвегия), члена Ганзейского Союза. Это привело к тому, что Ганзейский Союз закрыл порты для пиратов. Базой пиратов в Балтийском Море стал Готланд, который они удерживали до 1398 года, когда специально направленная экспедиция не ликвидировала пиратское гнездо.
Тем не менее пираты находили все новые укрытия, постоянно угрожая жизненно важному для Ганзейского Союза мореплаванию. К 1400 году под давлением противопиратских мер пираты более ири менее сконцентрировались вокруг капитана по имени Иоганн Штертебекер на Хельхоланде. (Кстати, Штертебекер не имя, а скорее прозвище, означающее «опрокинь кружку», которое происходит от способности бравого капитана к выпивке, для чего он пользовался вошедшей в легенду 4 литровой кружкой, которая трепетно сохранялась до 1842 года, пока не погибла в Большом Гамбургском Пожаре)
Ганзейский Союз и прежде всего город Гамбург разорились и наняли частный военный флот (в сущности, собственных же капитанов), которому и удалось в 1401 захватить Штертебекера и казнить его на центральной площади Гамбурга. Хотя пиратство после этого ещё продолжалось, его масштабы настолько уменьшились, что казнь считается концом пиратства в Балтийском Море. В 1878 году при раскопках «лобного места», места казни преступников в Гамбурге был найден череп, отвечавший описанию казни Иоганна Штертебекера. В отсечённой голове была аккуратно просверлена дырка, которая позволяла надеть её на вбитый гвоздь для демонстрации публике во устрашение. Согласно легенде голова Штертебекера было выставлена в течение нескольких лет. Хотя нет никаких свидетельств, что найденный череп действительно принадлежит казнённому пирату, но нему было реконструировано лицо, считающееся лицом Штертебекера.

В заключении я хочу затронуть один интересный феномен. Иоганн Штертебекер исключительно популярен в Германии, особенно на севере. О нем написаны книги, сняты фильмы, сочинены песни и даже существует общество памяти Штертебекера. Ему поставлены памятники и туристы посещают места, связанные с его жизнью и легендами. Среди этих легенд имеется разумется и легенда о сокрытых сокровищах (какой же пират без сокровищ?!), которые до сих пор разыскиваются.
Этот феномен я бы назвал «Преступность как форма социального протеста».
В каждой стране и каждой культуре найдётся бандит, ставший народным героем. Самым популярным в мире вероятно является Робин Гуд, а в России Степан Разин. Преступник как антагонист установленного порядка становится симпатичен недовольным этим порядком людям. Но даже и среди вполне довольных собой и окружающим миром людей преступник часто вызывает восхищение, сходное с тем, какое вызывают крупные хищники. Этот феномен и становится причиной возникновения легенд (включая, например, легенду о воровском законе). Феномен имеет и обратное влияние, преступники, которым как всем людям, хочется выглядеть лучше, чем они есть, охотно подтверждают реальность этих легенд. К этому феномену можно отнести популярность блатной песни и даже блатного жаргона.

Остров Рюге, называемый на Руси Руяном, был центром сопротивления христианизации еще со времен викингов . В 12 веке после крещения Дании, Норвегии и Швеции значение острова и его почитаемое не только славянами святилище Аркона продолжает оставаться центром притяжения язычников. На Рюге возникает мощнейшая база, которую по чисто внешним признакам можно назвать пиратской, но при этом следует учитывать, что Рюге оставался по сути последним оплотом приверженцев древней религии в Балтийском регионе. Против морских витязей Арконы ополчились шведские, норвежские и датские короли. Особенно усердствовали последние. Чему не стоит удивляться, поскольку часть датских провинций продолжала платить дань ругам. Скорее всего, это была многосотлетняя традиция пожертвований Арконскому храму, но как раз это обстоятельство более всего раздражало датских королей, ибо роняло их в глазах всех прочих христианских правителей Европы. Мало того, что они платили дань морским разбойникам, так эти разбойники были еще и язычниками. Проблема была в том, что руги, искусные как в морском деле, так и в набегах на чужие земли не чурались силовых методов, если их данники задерживали платежи. Ругов поддерживали славяне как поморские, занимавшие район побережья Польши, так и венедские, жившие на балтийском побережье современной Германии в районе от Любека до Ростока.

Возле мыса Аркона, самой северной точки острова, руги построили крепость, из которой далеко просматривалось море. Напасть внезапно на крепость из-за этого было невозможно. Отсюда западнославянские пираты не раз совершали набеги на берега скандинавских стран.
Исландец Снорри Стурлусон (1178–1214 годы) в книге «Xеймскрингла» («Земной круг») рассказал, в частности, о нападении западных славян-вендов на город Конунгахалла на юге Норвегии. По его словам, датский король Эрик IV предостерегал норвежцев о возможности проведения славянами военной экспедиции, но его сообщениями пренебрегли. 10 августа 1136 года у норвежских берегов появилась большая западнославянской флотилии в составе 780 ладей, в каждой из которых находилось по 44 воина и 2 лошади. В городе Конунгахалла возникла такая паника, что жители даже не попытались спасти 9 судов, стоявших в тот день в порту.
Славянская дружина под командованием князя Ратибора и воеводы Унибора овладела побережьем в районе города, а затем и самим городом. Жители Конунгахаллы, отступая в городской кремль, успели нанести нападавшим существенный урон, уничтожив почти 240 славянских ладей. Славяне разграбили захваченные суда и город, а затем сожгли все, что можно было предать огню. Ратибор предъявил жителям Конунгахаллы ультиматум: в обмен на сдачу кремля он обещал им разрешить свободно покинуть его стены.
Ультиматум был отвергнут. Началась изнурительная для обеих сторон осада. Защитники кремля отбивали яростные атаки осаждавших. Однако убедившись в бесполезности дальнейшего сопротивления, норвежцы решили сдать крепость. Крепость была полностью разграблена, а затем и сожжена.

В это время западно-славянские пираты свирепствовали по всему Балтийскому морю. Они нападали и на суда, и на прибрежные города. Во многом из-за деятельности западно-славянских пиратов пришел в упадок Xедебю, крупный датский торговый центр в юго-восточной части Ютландии. Пираты несколько раз грабили и сжигали его. О положении дел на просторах Балтики немецкий хронист XI века Адам Бременский писал следующее:

«Из островов, обращенных к земле славян, следует выделить три. Первый из них называется Фембре. Он так расположен напротив области варгов, что его можно различить из Старгарда, так же, как остров Лаланд. Последний расположен напротив области вильцев, и им владеют руяне – очень отважное славянское племя… Оба эти острова полны пиратов и кровожадных разбойников, не щадящих никого из тех, кто проплывает мимо. Они даже убивают всех пленников, хотя их принято обычно продавать. Третий же остров называется Земландией и расположен невдалеке от области русов и поляков. На нем живут сембы, или пруссы, очень гуманные и самоотверженные люди, всегда готовые помочь тем, кто оказался в опасности на море или подвергся нападению пиратов».

Воспользовавшись междоусобицами в Дании руги-руяне предприняли ряд опустошительных вторжений в Ютландию и Датские острова. Однако после утверждения на датском престоле Вольдемара I, к слову внука князя Мстислава Киевского, ситуация резко изменилась.
В 1147 году датчане и немцы предприняли с благословения римского папы поход против славян, но были разбиты в пух и прах ободритским князем Никлотом. Однако Вольдемар был человеком упрямым. Вновь призвав на помощь саксонского маркграфа Генриха Льва он осадил ободритский замок Верле. Во время этой осады Никлот погиб. После смерти Никлота его сын Прибислав признал себя вассалом саксонского герцога и крестился, став основателем династии Никлотингов, правившей в Мекленбурге до 1918 года.
Всего Вальдемар совершил более 20 сухопутных и морских походов против славян. Целью их было не только территориальное расширение, но и распространение христианства. В ходе этих войн руги-руяне утратили свою независимость в 1168 г., их столица Аркона была разрушена, святилище Свентовита (Святовита) уничтожено. Как свидетельствуют датские летописи, король руян Яромир стал вассалом датского короля, а остров - частью епископства Роскилле. К этому периоду относится первое обращение руян в христианство. В 1234 г. руяне освободились от датского владычества и предприняли экспансию на побережье современной немецкой земли Мекленбург - Передняя Померания, основав город, известный ныне как Штральзунд. В 1282 г. князь Витислав II заключил с королем Германии Рудольфом I соглашение, получив Рюген в пожизненное владение вместе с титулом имперского егермейстера. Далее славяне Рюгена, находясь в составе различных немецких государственных образований, в течение последующих нескольких веков постепенно полностью онемечились. В 1325 г. умер последний руянский князь Витислав (Вислав) III. Полностью руянский диалект прекратил существование к XVI веку.

Однако после падения Арконы морской разбой на Балтике не только не ослаб, но и усилился. Из-за подобной активности своих пиратов страдали, между прочим, торговые западно-славянские города, расположенные на балтийском побережье современных Германии и Польши. Весной 1241 года, стремясь обезопасить свою морскую торговлю от нападения пиратов, правительства Любека и Гамбурга заключили торжественно подписанный в парадной зале любекской ратуши договор об охране своей торговли. Первая статья договора гласила:

«Да будет известно нынешнему поколению и пусть вспомнит и потомство, что мы со своими дорогими друзьями, горожанами Гамбурга, заключили следующее соглашение. Что в случае, если разбойники или другие злые люди выступят против наших или их горожан, начиная с того места, где река, именуемая Траве, впадает в море, и до самого Гамбурга, а оттуда через всю Лабу до самого моря, и нападут на наших или их горожан, то все издержки и расходы, связанные с уничтожением и истреблением этих разбойников, мы должны нести наравне с ними, так же как и они наравне с нами».

В том же 1241 году Любек заключил договор о дружбе и взаимной помощи с городом Зест, а в 1259 году такой же договор – с балтийскими портами Ростоком и Висмаром. За шесть лет до этого заключили между собой союз города, торговавшие с островом Готланд, крупным балтийским центром торговли. Кроме того, для обеспечения безопасности торговли подписали двусторонние договоры ряд немецких городов: Брунсвиг (Брауншвейг) и Штаде, Кельн и Бремен, Бремен и Гамбург, Мюнстер и Дортмунд, Зест и Липпе. Теперь каждый из перечисленных городов был включен в систему взаимного обеспечения безопасности торговли либо непосредственно, или же через своего союзника. В течение дальнейших 60–80 лет был создан союз портовых городов Балтийского и Северного морей, направленный против пиратов и торговых конкурентов, который стал называться Ганзейским или просто Ганзой. К Ганзе примкнули и некоторые немецкие города, расположенные в глубине Европы на реках, впадающих в Северное и Балтийское моря (Кельн и др.). В 1299 году в Любеке собрались представители Ростока, Гамбурга, Висмара, Люненбурга и Штральзунда. Было заключено соглашение, что «впредь не будут обслуживать парусник того купца, который не входит в Ганзу». Одной из основных целей создания этого союза была организация коллективной защиты от пиратов, в которой участвовало в 1293 году 24 города – члена Ганзы, а к 1367 году число городов – членов Ганзы увеличилось до 77. Именно столько подписей представителей разных городов стояло под письмом Ганзы, в котором союз объявлял войну датскому королю Вольдемару.
Торговые представительства ганзейских купцов и значительные немецкие общины имелись в Брюгге (Фландрия), Лондоне, Бергене (Норвегия), Венеции, Стокгольме, Пскове и Новгороде. Ганза устраивала большие ярмарки в Дублине и Витебске, Плимуте и Познани, Осло и Франкфурте, Праге и Нюрнберге, Амстердаме и Нарве, Варшаве, Вильнюсе и других городах Европы.
В период наибольшего расцвета, на рубеже XIV и XV веков, Ганзейский союз объединял несколько сот городов. Во второй половине XV века сформировались четыре части Ганзы, так называемые четверти: вендская во главе с Любеком, в состав которой входили приморские города от Бремена до Грифии – древнего города на реке Реге, на территории нынешнего Щецинского воеводства в Польше; прусско-лифляндская во главе с Данцигом (ныне Гданск); саксонская во главе с Брауншвейгом; прирейнская во главе с Кельном. Впоследствии противоречия между этими четвертями и явились одними из важнейших причин распада Ганзы.

Ганзейские купцы чаще всего использовали для перевозки грузов суда типа когг. Ганзейские когги имели длину до 25 метров, а ширину 7–8 метров, высоту борта от киля – до 7,5 метра. Такие суда имели одну мачту с большим почти квадратным парусом. Их грузоподъемность была до 100 ластов (200 тонн). Один ласт равнялся возу зерна, который тянули четыре лошади. В приморских городах севера Европы общепринятым был «данцигский ржаной ласт», соответствующий массе в 2 тонны и занимавший объем более 3 кубических метров. Таким же был и «бременский зерновой ласт», а «гамбургский коммерческий ласт» составлял 3 тонны.
На коггах кормовая и носовая надстройки оборудовались амбразурами и зубцами наподобие крепостной стены. В ганзейских городах XIII–XV веков не строили специально военных кораблей. Все торговые суда должны были быть в состоянии отразить нападение неприятеля. По постановлению Ганзы судно в 100 ластов должно было иметь оружия не меньше, чем для вооружения 20 моряков, более крупные – соответственно больше. В дальнейшем на когге водоизмещением 40 ластов в состав экипажа из 15–20 моряков включали еще до 40 воинов, четверть из которых были арбалетчики, часто вооруженные тяжелыми арбалетами для стрельбы на сравнительно большие расстояния.
Если судно специально готовилось к военному походу, то число воинов в составе экипажа увеличивалось. В одном из документов Ганзейского союза от 1367 года указывалось, что когги во время войны с Данией должны иметь на борту по 100 вооруженных воинов, а пятая часть их должна быть арбалетчиками. В конце XIV века на корме и носу коггов стали устанавливать орудия (до этого военные когги часто имели метательные машины – баллисты). В дальнейшем для установки орудий стали использовать и верхнюю палубу в средней части судна.
Для обеспечения безопасности Ганза часто прибегала к отправке судов в составе конвоев. Так, в 1399 году прусские ганзейские города постановили, чтобы суда для защиты от пиратов плавали только в составе флотилий, состоящих не менее чем из 20 кораблей. Причем перед отплытием все корабельщики должны были присягать в том, что они ни в коем случае не покинут других, не уйдут из состава отряда и будут подчиняться предводителю (адмиралу) флотилии.
А балтийские пираты по-своему переделывали попавшие к ним ганзейские суда. Они сносили надстройки и на освободившихся местах устанавливали дополнительные орудия. Очень часто пираты предпочитали коггам быстроходные небольшие суда с малой осадкой. Они свободно входили в устья небольших рек, пробирались по шхерам – узким мелким проливам между прибрежными островами, где большие когги не могли пройти.

Начало XIV века характерно усилением активности пиратов на Балтике. Вплоть до того, что Бремен был вынужден закрыть свой порт и откупаться от фризских пиратов ежегодной данью в 1400 марок серебром, так как они заняли подходы к устью реки Везер, на которой расположен Бремен, и грабили все суда, прибывавшие в город и убывавшие из города.
В 1338 году авторитетные члены Ганзы – города Висмар, Гамбург, Любек и Росток – заключили союз с рядом северогерманских княжеств, чтобы сокрушить пиратов. Но многие германские князья, подписавшие договор, вступили в сговор с разбойниками. Они, получая деньги от Ганзы, делились ими с пиратами и вместе с тем получали часть пиратской добычи. Некоторые историки предполагают, что часть балтийских пиратов состояли на службе у германского императора, датского и английского королей в виде их каперов, то есть пиратов, получивших право нападать и грабить врагов своих хозяев-монархов или владетельных князей, отчисляя хозяевам установленную часть добычи.
Естественно, что каперы чувствовали себя как бы более защищенными, чем обыкновенные вольные пираты, так как находились фактически на государственной службе. Короли и князья ценили каперов, поступивших к ним на службу, потому что, не расходуя средств на снаряжение пиратских кораблей, получали доходы от пиратства.
Пиратство становилось одним из видов государственной деятельности. Датский король Вальдемар IV попытался вести с ним борьбу. Он выслал корабли в пролив Эресунн (Зунд, между датским островом Зеландия и шведским берегом) для вытеснения оттуда пиратов и для взимания пошлин с проходивших через пролив судов. А последнее совсем не понравилось ганзейским купцам, так как через этот пролив проходили маршруты множества судов (из Фландрии и Англии во многие ганзейские города). В 1367 году 77 ганзейских городов объявили датскому королевству войну, закончившуюся через три года Штральзундским миром. По нему Ганза получила во владение четыре города на восточном шведском берегу (тогда этот берег также принадлежал Дании) и право вето при избрании датских королей.

В 1376 году с согласия Ганзы регентшей Дании при малолетнем короле Олаве стала его мать Маргарет. Опекунша юного Олафа, получила от его отца Вальдемара IV ослабленное государство, на севере которого господствовали ганзейские города. Маргарет начала борьбу против Ганзы. Где умом, а где хитростью, шаг за шагом, без излишней поспешности, без особого нажима, но не упуская из виду цели, вела она наступление. В борьбе против Ганзы королева Дании прибегла к помощи балтийских пиратов, открыв для них свои гавани и скупая добычу. И когда мартовским днём 1388 года шведские государственные советники обратились к ней с просьбой о защите от непрестанно усиливающегося давления Ганзы и герцогов Мекленбургских, между прочим, прямых потомков Никлота Ободритского, она обещала им помощь и защиту.
В последовавшей за этим войне Альбрехт Мекленбургский – король Швеции – потерпел полнейший разгром при Фальчёпинге. Шведская знать и голштинские графы тут же на поле битвы перешли на сторону датчан. Альбрехт Мекленбургский и его сын были взяты в плен, королева-победительница увенчала их шутовскими колпаками и бросила в башню замка Линдхольм: Маргарет, правившая Данией и Норвегией, стала править и Швецией. Только один город – Стокгольм – продолжал сопротивление. Под предводительством молодого Иоганна Мекленбургского и при поддержке многочисленных проживающих в городе немцев все атаки датчан были отбиты. За шведскую столицу разгорелась продолжительная ожесточённая борьба, и пока Маргарет не владела этим городом, её господство над Швецией было весьма сомнительным.

Герцоги Мекленбургские, родственники пленённого Альбрехта, призвали своих вассалов на борьбу против Дании, за освобождение и восстановление на престоле шведского короля из мекленбургской династии. Они собрали войско, заставили свои города Висмар и Росток оказать им поддержку. Мекленбургские герцоги, а также города Росток и Висмар, объявили, что их гавани открыты для любого, кто «на свой страх и риск осмелится наносить ущерб Датскому королевству». Уже в том же году в Балтийском море объявилось множество пиратов, называвших себя виталийцами. По большей части ими предводительствовали мекленбургские дворяне, среди которых выделялись Аренд Штюке и Клаус Милис.
Поскольку у Маргрет практически не было флота, виталийцы могли беспрепятственно оказывать помощь Стокгольму, подвозя продовольствие, от которого предположительно и произошло их название. В 1393 г. они разграбили Берген, а в 1394 разорили Мальмё и захватили Готланд. Вскоре, однако, они начали нападать на суда как врагов, так и друзей без разбора, и ганзейские города были вынуждены вмешаться, чтобы принудить стороны к заключению мира.
В 1395 г. при посредничестве Ганзы в Линдхольме был заключён договор, по которому Альбрехт получал свободу, а Стокгольм в качестве залога за оговоренную сумму выкупа передавался на три года ганзеатам. Однако, несмотря на это, виталийские братья продолжили пиратствовать на Балтике. Их боевым кличем стало «друзья Господа и враги всех».
Главным прибежищем витальеров теперь сделалось финское побережье, где им покровительствовал сын Бу Йонссона Гриппа Кнут Буссон, а также Готланд, где ими предводительствовали герцог Эрик Мекленбургский, а после его смерти Свен Стуре. На время им удалось даже захватить Або, Выборг, а также ряд крепостей на финском берегу.

На Балтике обстановка накалилась до того, что каждое судно могло быть принято за пиратское, что приводило зачастую к трагическим последствиям. Так, в 1396 году датская эскадра, высланная королевой Маргарет из Кальмара для следования в Висбю (главный город острова Готланд, где базировались корабли витальеров), встретила в море недалеко от Висбю ганзейскую эскадру и, приняв ее за пиратскую, вступила с ней в бой. Сражение вначале шло в море, а затем продолжилось на улицах города. Самое невероятное то, что кораблей витальеров в это время в гавани не было совсем, они еще до встречи датской и ганзейской эскадр ушли в море. Так что датские и ганзейские моряки ожесточенно сражались друг с другом, хотя у обеих сторон был общий враг – витальеры. И когда корабли витальеров возвратились к Готланду, то пираты с радостью узнали о том, что их враги фактически уничтожали друг друга.
Борьба Ганзы против пиратов продолжилась. В ходе ее не раз ганзейские моряки, соблазнившись вольной пиратской жизнью, переходили на сторону витальеров. Но власти ганзейских городов посылали против пиратов все новые экспедиции. Множество пиратов было захвачено в плен, посажено в тюрьмы, а затем казнено.

В июле 1397 года Свейн Стуре решил разграбить Стокгольм, жителей которого когда-то витальеры спасли от голодной смерти. Подошедшая к городу пиратская эскадра состояла из 42 кораблей, на которых разместились 1200 бойцов-пиратов. Стокгольмский бургомистр Альберт Руссе уже обсуждал с членами городского магистрата условия сдачи города. Но тут витальеры узнали о смерти своего покровителя Эрика Мекленбургского, кончина которого как бы аннулировала их каперские свидетельства, без которых они превращались в обыкновенных пиратов. Часть витальеров решила отказаться от штурма города.

Воспользовавшись смертью готландского властителя, королева Маргарет решила захватить Висбю. Для этого она призвала на помощь рыцарей Тевтонского ордена крестоносцев . В конце XIV века рыцари-тевтонцы представляли собой мощнейшую в Европе военную силу и помышляли о расширении орденских земель. Остров Готланд давно привлекал внимание великого магистра Конрада фон Юнгингена. Готланд занимал выгодное местоположение, и, захватив его, тевтонцы могли бы контролировать значительную часть Балтийского моря. Решив наконец выступить против пиратов, орден действовал совместно с Ганзой. В конце марта 1398 года к Готланду направился флот из 80 орденских и ганзейских кораблей под командой самого великого магистра. Момент для нападения был выбран исключительно удачно: залив, на берегу которого разместился город Висбю, был еще скован льдом, и пираты не могли выйти в море. Но берега вокруг острова были уже свободны от льдин. Корабли объединенного флота беспрепятственно подошли к Готланду южнее Висбю и высадили рыцарский десант. Ближайшая к месту высадки пиратская крепость Фестергарн сдалась без боя. Затем конные рыцари и воины с осадными машинами двинулись в сторону пиратской столицы. Флот же подошел вплотную к заливу Висбю, блокирую город с моря. Виталийские братья отчаянно оборонялись, прекрасно понимая, что пощады им ждать не приходиться. Даже когда воины-тевтонцы пробили брешь в укреплениях и ворвались в город, пираты продолжали сражаться за каждую улицу. В конце концов, чтобы не дать погибнуть мирным горожанам, великий магистр пошел на переговоры с предводителями витальеров. 5 апреля 1398 года уличные бои прекратились. Уцелевшим витальерам великий магистр Конрад фон Юнгинген повелел разоружиться и немедленно покинуть остров Готланд, который «на вечные времена» переходил во владения Тевтонского ордена. Когда лед в заливе растаял, уцелевшие пираты вышли в море.

Виталийское братство распалось. Некоторые из братьев решили навсегда прекратить морской разбой. Другие разделились на две группы и продолжали пиратский промысел. Часть пиратов переместилась в восточную часть Балтийского моря, в Ботнический и Финские заливы. Другая, более значительная, пройдя пролив Каттегат и обогнув Данию, ушла в Северное море. Новое убежище эти пираты нашли на Восточно-фризских островах близ Голландии и немецких земель. Теперь они именовались уже не витальерами, а ликеделерами, чей девиз гласил: «Друзья Бога и враги мира».
Вначале ликеделеры были в союзе с Ганзой и по ее поручению выступали против торговых конкурентов из Англии и Дании, но вскоре они стали действовать самостоятельно и решительно. Теперь их деятельность была прямо направлена именно против фризских городов, входивших в Ганзу. У ликеделеров появились знатные покровители: графы Конрад II Ольденбургский (его сын сам стал ликеделером) и фризский князь Кено тен Брок, на дочери которого в 1400 году женился один из вождей ликеделеров Клаус Штёртебекер.
В зимний период основная часть ликеделеров (до 1500 человек) находилась во Фризии, что было очень выгодно фризским горожанам и крестьянам. Ликеделеры за все услуги платили золотом и серебром. Захваченные в летний период товары они сравнительно дешево продавали на фризских рынках. В соответствии со своими взглядами они одаривали бедных и немощных, делали крупные вклады в церкви, монастыри, госпитали.
С наступлением периода навигации, примерно в начале марта, пираты собирались на Гельголанде. Вождь ликеделеров Клаус Штёртебекер установил порядок, при котором летом треть пиратских кораблей обычно находилась в засаде на оживленных торговых путях и нападала на торговые суда, другая треть находилась как бы в резерве, выжидала на острове и вокруг него, еще треть – ремонтировалась, а команды этих кораблей готовились к последующим походам, размещали добычу на пиратских базах во Фризии, доставляли для лечения туда раненых. Такое гибкое использование пиратских сил позволяло максимально эффективно действовать во время навигации.
Клаус Штёртебекер, этот немецкий Робин Гуд, на протяжении веков оставался легендой в сознании немецкого народа. В песнях, поэмах, а позднее в романах и повестях он описан как благородный и удачливый пиратский вождь, грабивший богачей и отдававший отнятое богатство беднякам.

Когда ликеделеры фактически прервали все торговые связи Ганзы с Англией и Норвегией, ганзейцы снарядили для борьбы с пиратами 3500 воинов. 25 июня 1399 года по просьбе гамбургских купцов в Любеке открылся экстренный съезд Ганзы, чтобы принять решение о совместной борьбе с пиратами. Присутствовавшая на съезде королева Маргарет отправила письма фризским князьям и городам с требованием прекратить покровительство ликеделерам. Со следующего года ганзейские города усилили борьбу с пиратами, систематически отправляя против них специальные военные экспедиции.
Первый удар ганзейцы нанесли по пиратским базам на Восточно-Фризских островах. В 1400 г. они были атакованы любекскими и гамбургскими кораблями, высадившими на островах десант и тщательно обшарившими каждую пять побережья. При этом было убито 80 «ликеделеров».
Перепуганные быстротой кровавой расправы местные жители сами схватили и доставили под меч ганзейского палача еще 25 пиратов, которые были обезглавлены на рыночной площади города Эмдена на глазах своих недавних защитников и укрывателей. Ганзейский союз нанес «ликеделерам» тяжелейшее поражение, но еще не одержал окончательной победы, поскольку на Восточных Фризских островах продолжали укрываться около 500 пиратов. Война еще не кончилась.
Зимой 1410 г. вольный ганзейский город Гамбург приготовился нанести «ликеделерам» окончательный, смертельный удар. Ранней весной из устья Эльбы вышла замаскированная под торговый караван флотилия, имевшая в своем составе два новых военных корабля, в том числе когг «Бунте Ку» («Пестрая корова»), назначенный флагманом. Гамбургская флотилия двинулась в сторону острова Гельголанд, в южной гавани которого стояли на якоре пиратские корабли «ликеделеров».
Все произошло в соответствии с планом гамбургских мореходов. «Ликеделеры» Штёртебекера, обнаружив «беззащитных купцов», погнались за теми на своих быстроходных кораблях под красными флагами, надеясь поживиться богатой добычей. Когда морские разбойники приблизились к ганзейской флотилии, «Пёстрая корова» легла в дрейф и встретила «ликеделеров» губительным огнем своих корабельных орудий. В разыгравшемся морском бою у «ликеделеров» не было никаких шансов на победу, хотя дрались они отчаянно. Сорок «ликеделеров» было убито в бою, семьдесят три (в том числе и главарь пиратов Клаус Штёртебекер) взято в плен ганзейцами.
В Гамбурге схваченные морские разбойники предстали перед судом. Следствие и процесс заняли долгое время, и лишь к середине октября 1401 г. все подсудимые были приговорены к смертной казни через отсечение головы. 20 октября все осужденные на смерть пираты были доставлены на остров Малый Грассброк (Грассбрук), где палач мечом отсек им головы. Отрубленные головы казненных «ликеделеров» были насажены на колья, вбитые на берегу - как предупреждение всем морским разбойникам на будущее. На этом месте, расположенном ныне на территории сильно разросшегося с тех пор гамбургского порта ныне стоит двухметровая бронзовая статуя Штертебекера перед казнью.
О Клаусе Штёртебекере еще при жизни было сложено не меньше легенд, чем о Стеньке Разине на Волге или о Робин Гуде - в «доброй веселой Англии». Само прозвище предводителя пиратов – «Штёртебекер», означающее в переводе с нижненемецкого диалекта на русский язык: «Опрокинь стакан», объясняли тем, что он принимал в свое братство только тех, кто мог залпом осушить «стакан» (а точнее, кубок) вина или пива размером с ведро (нечто подобное новгородские былинники, кстати, рассказывали о предводителе своих собственных пиратов-ушкуйников Василии Буслаевиче).
Летом того же года в устье реки Везер были схвачены ганзейцами Михаэль и его помощник Вигбольден, предводители уцелевших «ликеделеров». Они и их сообщники (числом 80 человек) были казнены на острове Грассбрук так же, как Клаус Штёртебекер «со товарищи».
Однако ликеделеры существовали еще довольно долго, хотя уже в качестве наемных воинов. В 1407 году они участвовали на стороне фризских городов и княжеств в войне против нидерландских провинций. В 1426 году служили Гольштинскому герцогу, через два года помогли Ганзе в борьбе с Данией, а в 1438 году в качестве каперов вернулись к Ганзе при конфликтах с нидерландцами и зеландцами.

После разгрома пиратов Готланда и Гельголанда очагом пиратства на северных морях становится Англия. У истоков английского пиратства стояли, как ни странно, английские монархи. Считается, что традиции английского пиратства заложил в 1205 году беглый монах Ойстас, который имел кличку Бич пролива (ясно, что имелся в виду пролив Ла-Манш). В тот год английский король Иоанн Безземельный разрешил Ойстасу захватывать французские суда. Но уже через семь лет королевская власть разочаровалась в своем пирате. Властям поступали жалобы от многих английских купцов на то, что Ойстас не делал разницы между своими и чужими, грабил и французские, и английские суда, а главное его прегрешение состояло в том, что он перестал отдавать властям «королевскую долю» награбленного. Так что в продлении каперского свидетельства Ойстасу было отказано. Тогда беглый монах переметнулся к французам и стал на «законном» основании нападать на английские суда и прибрежные поселения. Все это закончилось в 1217 году, когда англичане все же изловили своего бывшего капера и повесили на рее его же собственного корабля.

Желание укрепить свою власть и влияние в прибрежных районах материка подвигло английских королей на строительство своего собственного военно-морского флота, наличие которого позволяло контролировать, в первую очередь, английские прибрежные воды и пролив Ла-Манш. Но после смерти в 1327 году короля Эдуарда II, прозванного «королем морей», пиратство в прибрежных английских водах вновь резко усилилось. Именно поэтому английские купцы создали нечто подобное Ганзе – города Xастингс, Дувр, Ромней, Сэндвич и Xайт объединились в Лигу пяти портов. Позднее к ним присоединились города Рай и Уинчелси. Это объединение стали называть Лондонской Ганзой.
Суда сторожевой флотилии Лиги пяти портов получили право задерживать в английских водах все не принадлежавшие Лиге суда, обыскивать их и конфисковывать любой груз, казавшийся подозрительным. Все это приводило к серьезным злоупотреблениям со стороны капитанов сторожевых кораблей. Неблагоприятная для торговли обстановка на морях усугубилась еще и Столетней войной 1337–1453 годов между Англией и Францией.
А тут еще выяснилось, что неблаговидные поступки, свидетельствующие о пиратских наклонностях, совершали даже члены Высшего адмиралтейского суда. Один из судей (полный титул которого гласил: Джон Xоули, член парламента, адмирал западного побережья, заместитель командующего королевским флотом, королевский комиссар по борьбе с пиратами) сам был нечист на руку, захватывал и грабил английские суда.
Летом 1399 года французские пираты разграбили его родной город Дартмут и Xоули обратился к английскому королю Ричарду II Плантагенету с просьбой разрешить отомстить Франции за это. Получив разрешение, он сформировал в дартмутском порту флотилию и направился к французскому побережью. У берегов Нормандии и Бретани ему удалось захватить 34 французских судна. Вероятнее всего, при проведении этой каперской операции Xоули не щадил не только французские суда, но и просто захватывал и грабил все им встреченные, невзирая на их национальную принадлежность. Xоули успешно продолжил свою каперскую деятельность. В 1403 году он с флотилией из кораблей Дартмута, Плимута и Бристоля захватил в Бискайском заливе семь генуэзских и испанских торговых судов.

Прославился в то время и английский капер Гарри Пэй из города Пула, расположенного на южном побережье Англии немного восточнее Дартмута. Он захватил несколько испанских судов, а затем, высадившись на мысе Финистерре (северо-западное побережье Испании), украл из прибрежной церкви почитаемую реликвию – дорогое распятие. Тогда возмущенные испанцы напали на родной город Пэя и сожгли его.
После этого Пэй стал законным капером в составе английского королевского флота под командованием лорд-адмирала Томаса Беркли. В 1406 году Пэй сумел во главе флотилии из 15 кораблей захватить 120 французских судов. Это событие особо отмечено в истории Столетней войны. День, когда в Пул были доставлены захваченные Пэем трофеи, стал в городе всенародным праздником, сопровождавшимся народными гуляниями и грандиозной выпивкой, о чем специально отмечено в летописи города. Затем Пэй снова взялся за нападения на испанские суда.

Одним из центров английского пиратства в годы правления короля Эдуарда III (1327–1377 годы) был порт Фауэй на побережье полуострова Корнуолл, откуда английские каперы выходили для ограбления поселений побережья Нормандии. В военное время моряки из Фауэя исправно выполняли роль королевских каперов, но в мирные промежутки времени «молодцы из Фауэй», как они себя сами называли, боролись со сторожевой флотилией Лиги пяти портов, поддерживаемой королем, применяя против нее оружие при попытках обыскивать их суда.
Xарактерной особенностью того времени было наличие в каждом порту Западной Англии своего пирата, тесно связанного с местными купцами-богачами. Таким был в порту Эксмут капитан Уильям Кайд, в Портсмуте – Клей Стивен. Эти «свои пираты» снаряжали пиратские суда за счет средств местной знати, а затем делились с нею пиратской добычей.

В результате всех перипетий Столетней войны появился в Ла-Манше первый пират женского пола. Это была жена французского аристократа рыцаря Оливье де Клиссона. Так до конца и не известно – справедливо или несправедливо, но в 1343 году его арестовали в Нанте за измену и помощь Англии. Друзья Клиссона тщетно пытались добиться его освобождения. Жена арестованного, Жанна де Бельвиль, горячо любившая мужа, была одной из самых красивых женщин во Франции и пользовалась влиянием при королевском дворе. Но и ее хлопоты не дали положительного результата. Несмотря на отсутствие существенных доказательств и непризнание обвиняемым своей вины, он был публично обезглавлен в Париже, после чего его голову отослали в Нант и выставили для всеобщего обозрения на городской стене.
Жанна де Бельвиль поклялась мстить за безвинную, по ее убеждению, казнь своего мужа. Она перебралась через Ла-Манш, явилась к королю Англии с просьбой передать ей три корабля для нападения на французское побережье. По другой версии, она снарядила корабли за счет средств, вырученных от продажи имевшихся у нее замков, земель и драгоценностей. Свою флотилию она назвала «Флот возмездия в Ла-Манше». Несколько лет корабли флотилии грабили французские торговые суда, беспощадно расправляясь с захваченными командами, нападали даже на французские военные корабли.
Жанна сама руководила пиратскими действиями. Она умело управлялась с саблей и абордажным топором. Во Франции ее называли «кровожадной львицей». Парламент вынес решение о ее изгнании из Франции. Король послал для поимки Жанны и двух ее юных сыновей, сопровождавших мать в плаваниях, военные корабли. Некоторое время Жанне удавалось ускользать от королевских кораблей, преследовавших ее. Но однажды ее корабль был окружен французскими военными кораблями. Жанне с сыновьями удалось бежать с окруженного корабля на шлюпке. Шесть дней гребцы боролись с волнами и течениями. От жажды и голода умер один из сыновей Жанны. Наконец беглецам удалось добраться до берега Бретани. Жанна укрылась у сторонника казненного мужа графа де Монфора. А через некоторое время Жанна, видимо, посчитала, что вполне отомстила за смерть мужа, вышла замуж за некоего де Бентли и прекратила пиратскую деятельность.

Борьба за английский престол между различными феодальными кланами в течение почти всего XV века привела к еще большему расцвету пиратства в Ла-Манше и прибрежных английских водах. Английский король Генрих V заключил договор с Испанией и Францией о взаимном отказе от услуг пиратов-корсаров и о совместной борьбе с пиратством. Согласно этому договору владелец каждого вооруженного корабля должен был внести крупный денежный залог в знак гарантии того, что в море капитан и его команда не будут нападать на торговые суда. Только в случае внесения залога разрешалось судам покидать порты. Кроме того, король издал законы, предусматривавшие суровые кары за морской разбой, он установил выдачу кораблям, действовавшим в соответствии с законом, так называемых железных грамот.
Положение с безопасностью мореплавания немного улучшилось, но при короле Генрихе VI (правил в 1422–1461 годах) пираты вновь завладели английскими прибрежными водами. Риск потери товаров на море стал так велик, что считалось более выгодным отправлять товары из Лондона в Венецию длинным и тяжелым путем по континенту, вверх по Рейну и через альпийские перевалы, чем пользоваться во много раз более дешевым морским путем.
Вскоре, уже при другом английском короле, Генрихе VII (правил в 1485–1509 годах), стали вручать каперские свидетельства тем капитанам, которые давали обязательство бороться с пиратами на свой страх и риск. Дошло до того, что если английский купец подвергся нападению со стороны французских пиратов и понес потери в сумме 500 фунтов стерлингов, то английские власти выдавали ограбленному купцу грамоту, по которой ему разрешалось «отобрать» у любого французского судна товару на эту же сумму.

Рассказ о пиратах Балтийского и Северного морей завершим сюжетом из отечественной истории – о каперах Ивана Грозного. В ходе Ливонской войны особенное значение приобретал вопрос о защите русской торговли на Балтийском море. Рассчитывая насильственными мерами парализовать русскую морскую торговлю с Западом, Польша, а за нею и Швеция прибегли к обычному в те времена средству уничтожения торговли на море – к корсарству. Все океаны и моря того времени были полны пиратами, которые охотно нанимались на службу к различным правительствам. Поступая на такую службу, корсары получали специальное «каперское свидетельство» (или патент) и тем самым приобретали право легального существования. Иван Грозный также завел для защиты берегов Балтийского моря каперский флот, возглавлявшийся главным капером Карстеном Роде. Появление в Балтийском море каперского флота, действовавшего от имени правительства Ивана Грозного, вызвало чрезвычайное смятение в Швеции, Германии и других прибалтийских странах, хотя этот флот и существовали очень короткое время.
Корсар Роде базировался в Дании, а Дания была дружественна Москве. Он выходил в плавание на торговые пути и в течение первых же месяцев захватил 17 торговых судов. Все это побудило Польшу, а затем и Швецию создать специальные корабельные отряды для борьбы с Роде.
Прибалтийские государства усилили дипломатический нажим на Данию и выразили протест против оказываемого ею содействия московским каперам. Датский король Фридрих II решил ликвидировать флотилию Роде. Его суда были конфискованы, и в конце 1570 года Роде был арестован и заключен в один из замков. Так что можно считать: царь Иван Грозный первым из московских властителей не только понял значение флота для государства, но и хотел завести собственные морские военные корабли. В 1581 году шведы после упорной осады и жестокого штурма захватили Нарву. Московское государство лишилось единственного порта на Балтике. Историческая справедливость была восстановлена царем Петром I только через 120 лет.