Права человека на вероисповедание. Свобода совести и свобода вероисповедания. Конституционные права граждан Российской Федерации. Право и религиозные нормы в рф

Под свободой совести понимается «право человека как ве­рить в Бога в соответствии с учением той или иной свободно выбранной им религии, так и быть атеистом, т. е. не верить в Бога» . Эта свобода особенно важна в государствах, в которых признана государственная религия и, следовательно, суще­ствует определенное давление на человека с целью заставить его принять эту религию. В государствах без государственной религии свобода служит защитой для атеистов, а в тотали­тарных атеистических государствах ею прикрывались офи­циальная антирелигиозная пропаганда и гонения на церковь.

Свобода вероисповедания означает право человека на выбор религиозного учения и беспрепятственное отправле­ние культов и обрядов в соответствии с этим учением. Эта свобода, таким образом, по своему содержанию уже первой. В субъективном смысле, т. е. как право человека, равно­значным является понятие свободы религии, но оно еще означает и право на существование всех религий и возмож­ность каждой из них беспрепятственно проповедовать веро­учение. Однако в обиходе очень часто все указанные тер­мины употребляются как идентичные.

Международный пакт о гражданских и политических правах свободу совести и религии соединяет со свободой мысли, включая в нее «свободу иметь или принимать рели­гию или убеждения по своему выбору и свободу исповедо­вать свою религию и убеждения как единолично, так и сооб­ща с другими, публичным или частным порядком, в отправ­лении культа, выполнении религиозных и ритуальных обря­дов и учений. Никто не должен подвергаться принуждению, умаляющему его свободу иметь или принимать религию или убеждения по своему выбору» (ст. 18).

Конституция РФ провозглашает: «Каждому гарантиру­ется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с други­ми любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними» (ст. 28). Та­кая формулировка в значительной мере повторяет подхо­ды, свойственные приведенной статье Международного пак­та. Но в ней в завуалированном виде закрепляется право не только на атеистические убеждения, но и на атеистичес­кую пропаганду («распространять религиозные и иные убеж­дения»). С содержательной точки зрения следует признать бесполезным упоминание о праве «не исповедовать ника­кой» религии, поскольку это заложено в содержании свобо­ды совести. Следует помнить, что данная статья Конститу­ции посвящена только правам человека в области религии, что же касается правового положения самих религиозных объединений, их равенства перед законом, то основанием этого служит ст. 14 Конституции РФ.

Свобода совести и вероисповедания подробно регламен­тируется Федеральным законом о свободе совести и о ре­лигиозных объединениях (в редакции от 26 марта 2000 г.). Так, конкретизированы гарантии свободы вероисповедания, для чего, в частности, запрещено обязывать человека сооб­щать о своем отношении к религии. Хотя верующие обычно этого не стесняются, но принадлежность к религии может послужить в некоторых случаях поводом для их дискрими­нации со стороны отдельных бюрократов или грубых атеис­тов. Весьма важно признание тайны исповеди - ни при каких обстоятельствах от священнослужителя нельзя потребовать сведений, которые стали ему известны на исповеди. Граж­данин РФ, если его убеждениям или вероисповеданию про­тиворечит несение военной службы, имеет право на замену ее альтернативной гражданской службой.

Закон запрещает установление преимуществ, ограниче­ний или иных форм дискриминации в зависимости от отноше­ния к религии. Граждане РФ равны перед законом во всех областях жизни независимо от их религиозной принадлежно­сти. Воспрепятствование осуществлению права на свободу со­вести и свободу вероисповедания, в том числе сопряженном с насилием над личностью, с умышленным оскорблением чувств граждан, с пропагандой религиозного превосходства, повреж­дением имущества преследуется в соответствии с законом. За религиозными объединениями закреплены права в области со­вершения религиозных обрядов и церемоний, производства и распространения религиозной литературы и предметов рели­гиозного назначения, международных связей и т. д.

В то же время законодательство преследует те рели­гиозные объединения, деятельность которых сопряжена с причинением вреда здоровью граждан, с побуждением к от­казу от исполнения гражданских обязанностей или к совер­шению противоправных действий, Речь идет о различных изу­верских сектах и объединениях, все еще нелегально дей­ствующих в стране.

С целью воспрепятствования таким актам Федераль­ный закон устанавливает обязательную ежегодную перере­гистрацию религиозных объединений в течение 15 лет пос­ле образования. При этом объединениям запрещено изда­вать и распространять литературу, вести образовательную деятельность и т. д. Государственная перерегистрация ре­лигиозных объединений, созданных до вступления в силу Закона, должна была быть проведена не позднее 31 декаб­ря 1999 г. По истечении этого срока объединения, не про­шедшие перерегистрацию, могут быть ликвидированы в судебном порядке. Закон устанавливает также, что все новые организации, созданные после его вступления в силу, не регистрируются до истечения 15 лет их суще­ствования на территории РФ.

Конституционный Суд РФ в постановлении от 23 ноября 1999 г. отметил: «Из статьи 28 Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с ее статьями 13 (ч. 4), 14, 19 (ч. 1 и 2) и 30 (ч. 1). следует, что свобода вероисповедания предполагает свободу со­здания религиозных объединений и свободу их деятельности на основе принципа юридического равенства, в силу чего федераль­ный законодатель, реализуя полномочия, вытекающие из ст. 71 (п. "в" и "о") и 76 Конституции Российской Федерации, вправе урегулировать гражданско-правовое положение религиозных объединений, в том числе условия признания религиозного объе­динения в качестве юридического лица, порядок его учрежде­ния, создания, государственной регистрации, определить содер­жание правоспособности религиозных объединений. При этом законодатель, учитывая исторически сложившийся в России многоконфессиональный уклад, обязан соблюдать поло­жение ст. 17 (ч. 1) Конституции Российской Федерации о том, что в Российской Федерации гарантируются права и свободы че­ловека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нор­мам международного права и в соответствии с Конституцией Рос­сийской Федерации. Вводимые им меры, относящиеся к учреж­дению, созданию и регистрации религиозных организаций, не должны искажать само существо свободы вероисповедания, пра­ва на объединение и свободы деятельности общественных объе­динений, а возможные ограничения, затрагивающие эти и иные конституционные права, должны быть оправданными и соразмер­ными конституционно значимым целям.

В демократическом обществе с присущим ему религиозным плю­рализмом подобного рода ограничения могут быть предусмотрены законом, если это необходимо в интересах общественного спо­койствия, охраны общественного порядка, здоровья и нравствен­ности или для защиты прав и свобод других лиц. Государство вправе предусмотреть определенные преграды, с тем чтобы не предоставлять статус религиозной организации автоматически, не допускать легализации сект, нарушающих права человека и со­вершающих незаконные и преступные деяния, а также воспре­пятствовать миссионерской деятельности (в том числе в связи с проблемой прозелитизма), если она несовместима с уважением к свободе мысли, совести и религии других и к иным конституци­онным правам и свободам, а именно сопровождается предложе­нием материальных или социальных выгод с целью вербовки но­вых членов в церковь, неправомерным воздействием на людей, находящихся в нужде или в бедственном положении, психологи­ческим давлением или угрозой применения насилия и т. п.».

Коренное изменение политики государства по отноше­нию к религии, происшедшее в последние годы, возвраща­ет России ее духовные силы. Возвращаются храмы, религи­озные ценности, возрождаются религиозные учебные заве­дения. Тем самым создаются материальные условия для ре­ализации гражданами одной из важнейших гражданских сво­бод - свободы вероисповедания. Указом Президента РФ «О мерах по реабилитации священнослужителей и верую­щих, ставших жертвами необоснованных репрессий» от 14 марта 1996 г. осужден «многолетний террор, развязанный большевистским партийно-советским режимом в отношении священнослужителей и верующих всех конфессий». Указ пред­писал правоохранительным органам осуществить реабилита­цию граждан, которые были необоснованно обвинены в пре­ступлениях, лишались свободы, подвергались иным лишени­ям и ограничениям прав в связи с их религиозной деятельно­стью и убеждениями. Правительству, органам исполнитель­ной власти и органам местного самоуправления было предло­жено оказывать помощь верующим в восстановлении культо­вых зданий, возврате имущества, изъятого из церквей, ме­четей, синагог, других культовых учреждений.

• Баглай М.В. Конституционное право РФ: Учебник для вузов. – М., 2001. – С. 199.

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ РОССИЙСКОГО ПРАВА И ГОСУДАРСТВЕННОСТИ

Свобода совести: теория и практика ограничений прав в Российской Федерации

НИКИТИНА Елена Евгеньевна,

ведущий научный сотрудник отдела конституционного права ИЗиСП, кандидат юридических наук

Важной особенностью института прав и свобод человека и гражданина является его системность и взаимопроникновение, при которых ущемление или ограничение одного права неизбежно ведет к нарушению га-рантированности целого комплекса конституционных прав. Исследование проблемы пределов и оснований правомерного ограничения конкретного права необходимо начать с постановки вопроса о теории ограничения для всего института конституционных прав.

Институт конституционных прав и свобод человека и гражданина - относительно новое явление для российской юридической системы, особенно если за отсчет брать существование права в России вообще, права в современном понимании. Это позволяет многим авторам относить указанный институт к нетипичным элементам правовой культуры для народов России. Развивая эту теорию, они приходят к выводу о том, что институт прав и свобод человека в том виде, в котором он сформулирован в Конституции РФ, является воплощением ценностей только западной культуры, а народы, населяющие Россию, никогда не считали индивидуальные права человека особой ценностью.

Такой взгляд на права человека в России во многом объясняет современное состояние института конституционного права. Тем не менее в обществе растет потребность в создании реальных юридических меха-

низмов и гарантий соблюдения прав и свобод человека и гражданина. Потому необходимо продолжать научные изыскания по построению непротиворечивой научной концепции прав человека в России, которая должна опираться на универсальные международные стандарты в этой области и реализовываться в конституционно-правовом институте прав и свобод человека и гражданина РФ. Без создания правовой доктрины или теории ограничения прав человека законодательная и правоприменительная практика в этой области не имеет шансов на развитие в цивилизованном русле. Современный этап развития науки о правах человека остро нуждается в создании и развитии этой части теории, поскольку «правомерное» ограничение прав человека в России стало носить повсеместный характер. Это касается многих конституционных прав и свобод, в том числе и тех, которые закреплены в ст. 28 Конституции РФ: «Каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними».

Для правомерного ограничения конституционных прав человека существуют объективные причины. Одна из основных - наличие различных угроз безопасности государству и обществу, в том числе терроризма и экстремизма. Они оказывают существенное давление на институт прав человека, его право-

вое содержание. Таковы негативные условия современной действительности, и изменить их мировое сообщество пока не в состоянии. Их необходимо рассматривать не как особые временные обстоятельства, а как некие сложившиеся и долговременные характеристики современной среды обитания человека. Аналитики утверждают, что «в ближайшие десятилетия мир будет жить в условиях постоянной угрозы ядерной войны, возрастающей вероятности возникновения конфликтов из-за энергоресурсов, продовольствия и воды, в условиях стратегического соперничества, связанного с торговлей, инвестициями, техническими инновациями, в условиях непрекращающейся военной конкуренции. На этом фоне терроризм все чаще будет выступать как инструмент ведения новых форм войны и разрешения кон-фликтов»1.

Эти обстоятельства влияют на правовые системы и законодательство во всех странах мира. Каждое государство ищет свой сбалансированный выход из сложившейся ситуации. Для России чрезвычайно сложно решить указанную проблему по многим причинам. В том числе из-за недостаточной традиции уважения ценности прав и свобод человека. Самый легкий и быстрый способ - максимально ограничить права человека2. С этим можно согласиться как с жесткой, но временной и краткосрочной мерой. Но проблема соотношения интересов безопасности и прав человека, исходя из действия рассматриваемого фактора как постоянного, должна решаться на длительную перспективу.

Если следовать предложенной логике, то международному сообществу следует пересмотреть совре-

1 Зорькин В. Д. Права человека в контексте глобальной юриспруденции // Журнал конституционного правосудия. 2009. № 2.

2 См.: Волкова Н. С. Общественная безопасность и законодательство о правах человека // Журнал российского права. 2005. № 2.

менные стандарты прав человека в пользу выживания общества. Но захочет ли общество минимального уровня прав, когда целью развития человечества всегда была свобода? В литературе справедливо указывается, что отказ от демократических завоеваний, тотальные ограничения прав граждан являются одной из целей террористов. Следовательно, государство, принимающее излишне жесткие меры безопасности, фактически способствует достижению этих целей3.

Главной задачей теории прав человека в этих условиях является нахождение и обоснование оптимального баланса между соблюдением прав человека и защитой государственной безопасности. Решению этой сложной и многоуровневой задачи может и должна послужить современная теория ограничений прав человека.

В научной литературе4 регулярно появляются работы, в которых анализируются проблемы ограничения прав человека. Конституционная теория и практика до 1993 г. не использовали такой институт, как ограничение прав человека. Он развивался в гражданском и ином законодательстве; находил применение в уголовном, административном и уголовно-исправительном праве. Теоре-

3 См.: Марлухина Е. О., Рождестви-на А. А. Комментарий к Федеральному закону № 35-ФЗ от 26 февраля 2006 года «О противодействии терроризму» (постатейный). Доступ из СПС «КонсультантПлюс». 2007.

4 См.: Сборник научных трудов: в 2 ч. / под ред. М. В. Баранова. Н. Новгород, 1998; Беломестных Л. Л. Ограничения прав человека. М., 2003; Лазарев В. В. Ограничение прав и свобод как теоретическая и практиче-

ская проблема // Журнал российского права. 2009. № 9; Лапаева В. В. Проблема ограничения прав и свобод человека и гражданина в Конституции РФ (опыт доктриналь-ного осмысления) // Журнал российского права. 2005. № 7; Она же. Критерии ограничения прав человека и гражданина // Государство и право. 2013. № 2.

тические его аспекты анализировались в конституционном праве буржуазных государств, воспринимая фразу К. Маркса, сказанную им о французской Конституции 1852 г.: «Каждый параграф Конституции содержит в самом себе свою собственную противоположность, свою собственную верхнюю и нижнюю палату: свободу - в общей фразе, упразднение свободы - в оговорке».

Современный подход к проблеме в большинстве работ на данную тему заключается в следующем:

абсолютной свободы быть не может, поэтому существуют ее пределы. Нормы права сами по себе являются некими рамками (ограничениями) и составляют ограничение права, в том числе и прав человека, в широком смысле слова. Таким образом, при формулировании статей конституции формируются конституционные ограничения прав человека5;

всякое право может и должно быть ограничено исходя из кантовско-го императива, закрепленного в ч. 3 ст. 17 Конституции РФ («осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц»);

формулирование собственно ограничений конституционных прав (в узком смысле этого термина). Так, в соответствии с международными документами ограничение прав может быть временно осуществлено в военное время и при чрезвычайных ситуациях, а ч. 3 ст. 55 Конституции РФ гласит, что «права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства». Существует довольно критическая точка зрения на то, что указанное

5 См.: Эбзеев Б. С. Человек, народ. Государство в конституционном строе Российской Федерации. М., 2005. С. 230.

конституционное положение в полной мере отвечает общепризнанным международным нормам: «...в основе соответствующего конституционного принципа лежит примат публичных интересов над личными... Отметим, что в ст. 29 Всеобщей декларации прав человека среди оснований допустимых ограничений прав и свобод на первое место вынесено обеспечение должного признания и уважения прав и свобод других»6. Еще большей критике подвергаются формулировки ст. 55 Конституции РФ, касающиеся целей ограничений прав. Формулировка ч. 3 указанной статьи настолько широка, что всякое ограничение можно приписать указанным целям. Неудивительно, что единственным выводом, который вынесли из этих норм современная теория и законодатель, стало то, что ограничить любое право человека можно как угодно, главное - нормами федерального закона. Такое понимание теории ограничения права можно признать односторонним и упрощенным, приводящим к существенному снижению гарантий прав и свобод человека. Нельзя полагаться исключительно на цели ограничения прав.

Нормативная неопределенность рассматриваемых положений усиливается, если принять во внимание тот факт, что в российской теории права понятия, перечисленные в ч. 3 ст. 55 Конституции РФ в качестве целей ограничения, не имеют строго правового определения, благодаря чему становятся практически безграничны. Яркий пример - защита нравственности. В теории права нравственность и близкое, но не тождественное ей понятие морали имеют общие определения. Но законодательству сложно ими опериро-

6 Принципы, пределы, основания ограничения прав и свобод человека по российскому законодательству и международному праву: матер. круглого стола // Государство и право. 1998. № 8. С. 39 (автор - Н. С. Бондарь).

вать, поскольку это нечто абстрактное, неформальное, неуниверсальное, различающееся в зависимости от социальных, религиозных, национальных и иных групп населения.

Что касается точного определения смысла и содержания терминов, используемых теорией ограничения прав, то в литературе активно разрабатываются два понятия: «ограничение» и «умаление» права. Однако сама теория ограничения прав человека может оперировать множеством понятий: «ограничение» права, его «лишение», «изъятие» из права (статуса), «приостановление» и «запрещение» пользования правом, «умаление», «ущемление» прав, «нуллификация» или «отмена» права, «модификация» или «изменение» права и т. д. Эти правовые термины должны быть тщательно проанализированы с точки зрения теории ограничения прав, определено их содержание и необходимость использования, поскольку вопрос о терминах тесно соприкасается с критериями и пределами ограничения прав человека и является ключевым для формирования теории ограничения прав. Решение этой теоретической задачи, несомненно, повысит эффективность реализации института прав человека.

Конституция РФ оперирует понятием «ограничение» права, но здесь есть и некоторые противоречия. Этим термином обозначаются и временные ограничения прав при некоторых конституционно-правовых режимах и законодательное ограничение прав вообще. При этом те права, которые некоторые исследователи называют абсолютными и которые не могут ограничиваться при чрезвычайном режиме (ст. 56 Конституции РФ), спокойно ограничиваются в «общем порядке» (ст. 55 Конституции РФ). Следует отметить, что естественно-правовой термин «абсолютный» для обозначения прав в качестве не подлежащих ограничению со стороны государства не находит подтверждения в законодатель-

ной практике РФ. Как подчеркивают Т. Я. Хабриева и В. Е. Чиркин, «не существует абсолютных прав и свобод, все они могут быть ограничены»7.

Понятие «лишение» права в тексте Конституции РФ отсутствует. В части 2 ст. 55 Конституции РФ используется понятие «отмена» права: «В Российской Федерации не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина». Однако сама Конституция РФ в ч. 2 ст. 20 устанавливает, по сути, отмену права на жизнь, права, гарантированного ч. 1 этой же статьи8. Федеральные законы сплошь и рядом устанавливают примеры абсолютного и бессрочного лишения или отмены права. Например, в соответствии с п. «а» ч. 32 ст. 4 Федерального закона от 12 июня 2002 г. № 67-ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» бессрочно лишены пассивного избирательного права лица, осужденные когда-либо к лишению свободы за совершение тяжких и (или) особо тяжких преступлений, за исключением случаев, когда в соответствии с новым уголовным законом эти деяния не признаются тяжкими или особо тяжкими преступлениями. При этом не ясно, как это согласуется с запретом, закрепленным Конституцией РФ в ч. 3 ст. 32: «Не имеют права избирать и быть избранными граждане, признанные судом недееспособными, а также содержащиеся в местах лишения свободы по приговору суда».

Несмотря на «прикладной характер» указанного ограничения, с точки зрения теории, необходимо ответить на вопрос, является ли лишение права вариантом полного ограниче-

7 Хабриева Т. Я., Чиркин В. Е. Теория современной конституции. М., 2005. С. 133.

8 Международные стандарты и требования об отмене смертной казни обоснованы естественно-правовой природой права на жизнь как абсолютного права.

ния или нуллификацией права? Как соотносятся конституционные запреты и ограничения, содержащиеся в федеральном законодательстве? Вероятно, «нуллификация», «лишение» и «отмена» - похожие, но не тождественные понятия. Они в корне отличаются от ограничения права. В литературе чаще встречается именно такая позиция: под «конституционными ограничениями основного права или свободы следует понимать частичную - в отличие от нуллифицирующей «отмены» и существенно изменяющего «умаления» - модификацию их содержания, проведенную посредством нормативно-правовых установлений соответствующего уровня», учитывая, что «содержание основных прав и свобод их нормативным выражением не исчерпывается»9.

Общепризнаны в настоящее время такие определения, в которых основной критерий ограничения прав - количественное изменение возможностей поведения, свобод человека. Ограничение прав - это «изъятие из конституционного статуса» человека (гражданина) или «изъятие из круга правомочий, составляющих нормативное содержание основных прав и свобод»10. В последнем случае, по мнению автора, можно говорить об умалении права. Можно указать и на определение ограничения прав, связанное с «уменьшением объема возможностей, свободы, а значит, и прав личности, что достигается с помощью обязанностей, запретов, на-казаний»11. В связи с этим не очень четко правовая теория определяет

9 Крусс В. И. Теория конституционного правопользования. М., 2007. С. 16, 244.

10 Эбзеев Б. С. Указ. соч. С. 231-232.

11 Малько А. В. Стимулы и ограничения в

праве // Общая теория государства и права. Академический курс: в 3 т. М., 2007. Т. 3.

На его основе строятся иные определения. См., например: Новиков М. В. Сущность кон-

ституционных ограничений правового статуса личности // Конституционное и муниципальное право. 2005. № 9.

понятие правовой «запрет», который часто упоминается как способ ограничения права. Но существует точка зрения, согласно которой «от сужения объема права, или его ограничения, следует различать используемые в законотворческой практике юридические способы, приемы фиксации границ дозволенной свободы. К их числу относятся оговорки, примечания, запреты, исключе-ния»12. Таким образом, запрет - это способ фиксации правовой свободы, т. е. первичное ограничение, имманентно присущее правовой норме.

В последнее время среди конституционалистов получило распространение мнение, противоположное приведенной выше позиции В. И. Крусса. «Слово "умаление" в Конституции РФ означает не ограничение основных прав (т. е. не уменьшение их объема, сокращение их действия по кругу лиц и по времени, усечение механизмов их правовой защиты и т. п.), а принижение критериального и регулятивного значения для законодательства основного содержания этих прав, обусловленное их неправомерным огра-ничением»13. Это согласуется и с текстом Конституции РФ, где в ч. 1 ст. 55 термины «отрицание» и «умаление» соединены союзом «или», что указывает на их нетождественность.

Законодательство, регулирующее институт прав и свобод человека, далеко от совершенства и содержит неправомерные ограничения прав человека. Существенно ухудшает качество законодательства о правах человека отсутствие единства в понимании пути его дальнейшего развития и конечных целей,

12 Принципы, пределы, основания ограничения прав и свобод человека по российскому законодательству и международному праву: матер. круглого стола // Государство и право. 1998. № 7. С. 27 (автор - В. И. Гойман).

13 Лапаева В. В. Проблема ограничения прав и свобод человека и гражданина в Конституции РФ (опыт доктринального осмысления).

которые должны быть достигнуты правовым регулированием. Большое количество противоречивых поправок и дополнений к действующим нормативным актам («правовая инфляция», или «правовой спам», как справедливо называют такого рода законотворчество некоторые авторы) разрушают внутреннюю логику и саму систему законодательства о правах. Элементарное незнание или пренебрежение законодателями действующих объективных законов права приводят либо к нулевому регулятивному воздействию на правоотношения, либо к правовой неопределенности или возникновению неразрешимых коллизий, либо к невозможности исполнения законов в этой сфере14. Не стали исключением и федеральные законы, гарантирующие свободу совести и вероисповедания в Российской Федерации.

Последние изменения федерального законодательства, затрагивающие сферу религиозных отношений в обществе и гарантирующие свободу совести и вероисповедания, носят противоречивый характер: с одной стороны, ограничиваются права граждан и религиозных объединений, с другой - государство решило взять под свою защиту религиозные чувства верующих. Теперь в ст. 148 Уголовного кодекса РФ содержится такой состав преступления, как «публичные действия, выражающие явное неуважение к обществу и совершенные в целях оскорбления религиозных чувств верующих». Законопроект вызвал недоумение у многих правоведов, поскольку объектив-

14 Можно согласиться с авторами, которые считают, что в государстве утвердился такой «режим управления общественными процессами, при котором в основу принимаемых решений кладутся неизвестные и непонятные даже специалистам субъективные представления отдельных носителей власти или их окружения» (Бабаев М. М., Пудовоч-кин Ю. Е. Изменения российского уголовного закона и их уголовно-политическая оценка // Государство и право. 2012. № 8. С. 36).

ная сторона преступления строится исключительно на оценочных суждениях. Но дело даже не в том, что, по мнению некоторых конституционалистов, нарушается принцип равенства прав и свобод независимо от отношения к религии, закрепленный в ч. 2 ст. 19 Конституции РФ. Проблема состоит в объективной невозможности «отрегулировать» все законом.

В свое время Г. Кельзен писал, что «всякое произвольное содержание может быть правом. Не существует человеческого поведения, которое, как таковое, - в силу своего содержания, - заведомо не могло бы составлять содержание правовой нормы»15. Современная теория права считает, что не все сферы жизни человека могут и должны быть урегулированы законом. Правовой опыт России показал, что такие сферы, как мораль, нравственность, не поддаются государственному регулированию. «Право может только стимулировать мораль, но не в состоянии добиваться ее силой, так как моральный поступок по своей природе есть всегда акт свободы»16. Необходимо учиться на собственном негативном опыте. Не следует навязывать законом обществу чью-либо нравственность и мораль, поскольку универсальными они не бывают и право не тождественно морали и нравственности. «В условиях господства систе-моцентристского мировоззрения отсутствие критериев разграничения права и нравственности ведет не к возвышению права до уровня нравственных требований, а к ограничению прав человека»17.

Следует обратить внимание законодателей, что вопросы, касающиеся религиозной сферы в многоконфессиональной стране, должны решаться с позиции максимальной секуля-

15 Чистое учение о праве Ганса Кельзена. Вып. 2. М., 1988. С. 74.

16 Радбрух Г. Философия права. М., 2004. С. 58-59.

17 Лапаева В. В. Критерии ограничения прав человека и гражданина. С. 18.

ризации проблемы и базироваться на принципе толерантности. Уголовное право не сможет урегулировать все негативные общественные процессы. Это может сделать только гражданское общество, его институты18.

Конституционный Суд РФ в своих решениях постарался обеспечить баланс публичных и частных интересов при ограничении прав. Согласно правовой позиции КС РФ, выраженной в целом ряде его решений, ограничения конституционных прав и свобод возможны: только федеральным законом; должны быть соразмерны конституционно закрепленным целям таких ограничений; указанные цели ограничений должны быть социально оправданными и отвечать требованию справедливости; не имеют обратной силы; не могут толковаться расширительно и приводить к умалению других прав и свобод; не должны затрагивать само существо конституционного права и приводить к утрате его реального содержания.

Однако КС РФ и сам порой дает ответы на острые юридические вопросы в виде неясных и противоречивых решений по проблеме ограничений прав человека. Вот одно из них - постановление от 5 декабря 2012 г. № 30-П «По делу о проверке конституционности положений пункта 5 статьи 16 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" и пункта 5 статьи 19 Закона Республики Татарстан "О свободе совести и о религиозных объединениях" в связи с жалобой Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации». В деле решался вопрос о не-

18 «Либерализация уголовной политики... должна состоять не только в ограничении государственного контроля над поведением, но и в стимулировании, развитии иных форм официального и неофициального социального контроля над отклоняющимся поведением, что немыслимо без развитой инфраструктуры гражданского общества и активизации чувства личной, персональной ответственности». (Бабаев М. М., Пудо-вочкин Ю. Е. Указ. соч. С. 40).

обходимости согласования с властями проведения религиозного собрания. В соответствии с международными стандартами прав человека и нормами Конституции РФ в теории конституционного права существует устоявшийся взгляд на публичные мероприятия, если они проводятся мирно, без оружия, как на естественное, имманентно присущее человеку и гражданину право. Это право должно реа-лизовываться без предварительного разрешения органов публичной власти. Однако в соответствии с указанными международными стандартами, если такие мероприятия носят массовый характер, проводятся на открытом пространстве населенных пунктов и могут повлечь какие-либо негативные последствия для общественного порядка либо для самих участников или третьих лиц (необходимость в перекрытии улиц для транспортных средств, затрудненный проход между городской инфраструктурой и необходимость регулировать людские потоки, возможные провокации противников представленной точки зрения и т. д.), то органы публичной власти должны быть поставлены в известность о проводимом мероприятии с целью организации правопорядка и предотвращения наступления таких последствий. Именно с этим связано существование в действующем законодательстве режима подачи организаторами уведомления о проведении публичного мероприятия в органы публичной власти.

В соответствии и с теорией, и с действующим законодательством необходимости в извещении публичных органов власти нет, если публичные мероприятия проводятся в форме собрания (хотя организаторы вправе по своему усмотрению прибегнуть к помощи властей). Это связано с основным отличительным критерием такой формы публичного мероприятия, как собрание, - местом его проведе-нтия. В соответствии с Федеральным законом от 19 июня 2004 г. № 54-ФЗ «О собраниях, митингах, демонстра-

циях, шествиях и пикетированиях» такие формы публичных мероприятий, как митинг и собрание, отличаются тем, что собрание проводится «в специально отведенном или приспособленном для этого месте», целью его является «коллективное обсуждение каких-либо общественно значимых вопросов»; митинг проводится «в определенном месте» и целью его являются по сути те же «актуальные проблемы преимущественно общественно-политического характера». Поскольку собрания проводятся в специальных местах, ограниченных для присутствия неопределенного количества публики, то и меры по соблюдению общественного порядка и безопасности людей возлагаются на организаторов публичного мероприятия (в некоторых случаях по договоренности они могут быть возложены на собственников (арендаторов) помещений (территорий). Предполагается, что организаторы должны и могут предусмотреть все риски, все возможные негативные последствия проведения мероприятия и в случае их наступления нести ответственность в соответствии с действующим законодательством.

Однако КС РФ в указанном постановлении отметил особую общественную опасность такой формы собрания, как «религиозное собрание», обосновав необходимость подавать уведомление о его проведении: «Последствия проведения без предварительного уведомления органа исполнительной власти субъекта Российской Федерации или органа местного самоуправления публичного религиозного мероприятия, если оно доступно восприятию другими гражданами (даже если проводится в помещении), сопоставимы с последствиями проведения несогласованного публичного мероприятия общественного характера, поскольку открытая демонстрация религиозных убеждений может раздражать или оскорблять тех, кто исповедует иную религию или не исповедует никакой религии, а проходящие вне культовых зданий и со-

оружений, а также специально отведенных для этого мест либо жилых помещений отдельные религиозные мероприятия в силу своей массовости - помешать нормальной работе транспорта, государственных или общественных организаций. Тем самым при определенных обстоятельствах независимо от намерений их организаторов и участников не исключается потенциальная опасность нарушения общественного порядка, а следовательно, причинения ущерба нравственному и физическому здоровью граждан, что требует должного контроля со стороны органов публичной власти, в обязанности которых входит принятие разумных мер для обеспечения мирного проведения публичных мероприятий».

Может такое случиться? Конечно. Всегда есть опасность потери контроля над проведением публичного мероприятия, могут найтись желающие злоупотребить своим правом. Но любая «преступная деятельность не может служить основанием для сворачивания свобод»19. Для таких случаев есть нормы административного или уголовного законодательства в зависимости от последствий инцидентов. Наличие возможности не означает юридической закономерности явления. Возможность нанесения автотранспортом серьезного ущерба как экологии, так и жизни отдельных граждан не приводит к его законодательному запрету.

Федеральный закон от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» (далее - Закон № 125-ФЗ) не содержит и не использует понятие «религиозное публичное мероприятие»; не определяет, но использует термины «молитвенное собрание», «религиозное собрание», «богослужение», «религиозные обряды и церемонии». Как справедливо указывает КС РФ в рассматриваемом постановлении, дать точное определение указанным

19 Лунеев В. В. Свобода лучше, чем несвобода? // Государство и право. 2012. № 9. С. 14.

понятиям невозможно, поскольку в разных религиозных учениях эти термины имеют различное содержание. Однако очевидно, что все они связаны с культовой стороной деятельности религиозной организации.

Поскольку КС РФ ввел понятие «религиозное публичное мероприятие», то ему, вероятно, можно противопоставить «частное религиозное мероприятие», которое законодательно не регулируется. Однако большинство религиозных обрядов и церемоний имеют открытый характер, присутствовать на которых могут все желающие, поскольку большинство религиозных организаций не имеют официального членства. Таким образом, почти все религиозные обряды и церемонии, молитвенные и религиозные собрания, богослужения можно отнести к публичным религиозным мероприятиям. Не ясен и аргумент КС РФ, признавшего религиозное собрание самым общественно опасным религиозным публичным мероприятием.

Если слишком узко толковать ст. 16 Закона № 125-ФЗ, получается, что в ч. 1 речь идет обо всем спектре культовой деятельности религиозных организаций, в ней перечислены богослужения, молитвенные и религиозные собрания, религиозное почитание (паломничество). Для этих целей религиозные организации могут иметь культовые здания и сооружения, иные места и объекты. В ч. 2 установлено, что богослужения, другие религиозные обряды и церемонии беспрепятственно могут совершаться и в иных местах, предоставленных для этих целей. Можно ли из этих норм сделать вывод о том, что религиозное или молитвенное собрание не являются формой богослужения (или церемонии, или обряда)? Полагаем, что нет. К примеру, в баптизме (религиозное течение протестантского христианства), который распространен и в России, важным элементом религиозного культа являются собрания.

Несмотря на указанную терминологическую неясность, КС РФ, об-

основывая свою правовую позицию в данном деле, исказил норму ст. 16 Закона № 125-ФЗ. Речь идет о местах, где религиозные мероприятия могут проводиться беспрепятственно, т. е. без разрешения властей. В части 2 ст. 16 установлено, что богослужения, другие религиозные обряды и церемонии беспрепятственно совершаются в культовых зданиях и сооружениях и на относящихся к ним территориях, в иных местах, предоставленных религиозным организациям для этих целей, в местах паломничества, в учреждениях и на предприятиях религиозных организаций, на кладбищах и в крематориях, а также в жилых помещениях. КС РФ произвольно изменил эту норму в своем постановлении, изложив содержание ч. 1-4 ст. 16 Закона № 125-ФЗ следующим образом: «По смыслу названных законоположений, проведение указанных в них религиозных мероприятий в местах, специально отведенных для этих целей, или в помещениях, предоставленных для этих целей администрацией соответствующих учрежде-ний20, а также жилых помещениях не предполагает какого то ни было вмешательства органов публичной власти и не требует согласования с ними». При этом КС РФ не упомянул об «иных местах, предоставленных религиозным организациям для этих целей», которыми могут быть любые помещения или территории, предоставленные юридическими лицами или гражданами для богослужений, проведения других религиозных обрядов и церемоний в соответствии с гражданско-правовыми договорами.

КС РФ своей правовой позицией заменил законодателя, объявил ре-

20 Речь идет о ч. 3 ст. 16 Закона № 125-ФЗ, в которой установлено право религиозных организаций проводить религиозные обряды в лечебно-профилактических и больничных учреждениях, детских домах, домах-интернатах для престарелых и инвалидов, в учреждениях, исполняющих уголовные наказания.

лигиозное собрание общественно опасной формой публичного мероприятия, требующего согласования проведения с органами публичной власти, чем неправомерно ограничил свободу совести и свободу вероисповедания, которые закреплены ст. 28 Конституции РФ. Думается, что рассматриваемое решение КС РФ негативно повлияет на состояние регулирования права человека в Российской Федерации.

С сожалением можно констатировать тот факт, что в настоящее время юридический институт прав и свобод человека и гражданина испытывает кризис. Это проявляется и в теории, и на практике. Рассматриваемый конституционный институт не выполняет в должной мере своей основной задачи - реального функционирования такого правового механизма, в котором бы человек, его права и свободы являлись высшей ценностью; а признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина стали обязанностью государства (ст. 2 Конституции РФ). Одной из причин такого положения можно назвать отсутствие современной и непротиворечивой теории ограничения прав человека, неразработанность базовых правовых понятий и определений, составляющих ее содержание, что негативным образом влияет на законодательство о правах человека, судебную и правоприменительную практику, затрудняет реализацию института конституционных прав человека в целом и на закрепление, регулирование и конституционные гарантии свободы совести и вероисповедания в Российской Федерации в частности.

Библиографический список

Бабаев М. М., Пудовочкин Ю. Е. Изменения российского уголовного закона и их уголовно-политическая оценка // Государство и право. 2012. № 8.

Беломестных Л. Л. Ограничения прав человека. М., 2003.

Волкова Н. С. Общественная безопасность и законодательство о правах человека // Журнал российского права. 2005. № 2.

Зорькин В. Д. Права человека в контексте глобальной юриспруденции // Журнал конституционного правосудия. 2009. № 2.

Крусс В. И. Теория конституционного пра-вопользования. М., 2007.

Лазарев В. В. Ограничение прав и свобод как теоретическая и практическая проблема // Журнал российского права. 2009. № 9.

Лапаева В. В. Критерии ограничения прав человека и гражданина // Государство и право. 2013. № 2.

Лапаева В. В. Проблема ограничения прав и свобод человека и гражданина в Конституции РФ (опыт доктринального осмысления) // Журнал российского права. 2005. № 7.

Лунеев В. В. Свобода лучше, чем несвобода? // Государство и право. 2012. № 9.

Малько А. В. Стимулы и ограничения в праве // Общая теория государства и права. Академический курс: в 3 т. М., 2007. Т. 3.

Марлухина Е. О., Рождествина А. А. Комментарий к Федеральному закону № 35-ФЗ от 26 февраля 2006 года «О противодействии терроризму» (постатейный). Доступ из СПС «КонсультантПлюс». 2007.

Новиков М. В. Сущность конституционных ограничений правового статуса личности // Конституционное и муниципальное право. 2005. № 9.

Принципы, пределы, основания ограничения прав и свобод человека по российскому законодательству и международному праву: матер. круглого стола // Государство и право. 1998. № 7, 8.

Радбрух Г. Философия права. М., 2004.

Сборник научных трудов: в 2 ч. / под ред. М. В. Баранова. Н. Новгород, 1998.

Хабриева Т. Я., Чиркин В. Е. Теория современной конституции. М., 2005.

Чистое учение о праве Ганса Кельзена. Вып. 2. М., 1988.

Эбзеев Б. С. Человек, народ. Государство в конституционном строе Российской Федерации. М., 2005.

УДК 341.231.14

Страницы в журнале: 128-133

Н.В. ВОЛОДИНА,

доктор философских наук, профессор кафедры судебной власти правоохранительной и правозащитной деятельности Российского университета дружбы народов

Анализируются международные правовые акты по свободе совести и свободе вероисповедания, а также оцениваются основные положения по этим вопросам и предлагаются авторское понятие религиозной свободы и пути решения существующих проблем при правовом регулировании государственно-конфессиональной сферы.

Ключевые слова: свобода вероисповедания, свобода совести, религиозная свобода.

Права человека на свободу совести и свободу вероисповедания признаются сегодня универсальными ценностями. При этом существующие международные соглашения основаны на светском принципе формирования государств. Светский характер прав человека признается и религиозными лидерами. Например, еще в бытность митрополитом нынешний Патриарх Московский и всея Руси Кирилл на семинаре «Диалог культур и цивилизаций», состоявшемся в Париже 13-14 марта 2007 года, сказал: «С самого начала права человека формировались как светская ценность, которая могла бы быть принята и понята всеми людьми независимо от мировоззренческой позиции».

В международном праве не дается юридического определения религии, хотя часто употребляется это слово и производные от него. Например, Натан Лернер считает, что юридическое определение религии прямо соответствует понятиям «свобода совести» и «свобода вероисповедания». Однако с этим нельзя согласиться, так как автор понимает религию в рамках конкретно взятой отрасли юриспруденции. При этом сущностные характеристики этого понятия выходят за рамки права как такового. Но можно согласиться с тем, что международные организации принимают меры по защите прав на свободу совести и свободу вероисповедания и такие меры закреплены в международном праве и влияют на национальное законодательство разных государств.

Государственная защита права на свободу совести человека и гражданина в Российской Федерации - это деятельность государственных органов власти в Российской Федерации и соответствующих должностных лиц по соблюдению и охране права на свободу совести человека и гражданина. Защита этого права является обязанностью государства. Глава Российского государства - Президент РФ при вступлении в должность приносит присягу, в которой клянется уважать и охранять права и свободы человека и гражданина, а следовательно, и права на свободу совести и свободу вероисповедания. Правительство РФ уполномочено осуществлять меры по обеспечению прав граждан, в том числе на свободу совести и свободу вероисповедания. Законодательство многих стран, в том числе и современной России, принято и разработано с учетом международных стандартов.

Как юридическое понятие свобода совести - один из основополагающих принципов, утвержденных Всеобщей декларацией прав человека, входит в конституции и законы многих государств.

В международных правовых актах большое внимание уделяется религиозной свободе, хотя это понятие не закреплено юридически. Необходимо различать следующие стороны религиозной свободы: а) свобода мировоззренческого самоопределения личности (выбор религии); б) свобода выражения собственных убеждений и деятельности; в) право свободного вхождения личности в соответствующее религиозное объединение. Многие ученые рассматривают в данном контексте религиозную свободу, например, профессор Т.А. Бажан. Нормативная основа религиозной свободы выделяется в рамках общепризнанных норм международного права и имеет следующие критерии.

1. Внутренняя свобода: каждый имеет право на свободу совести и свободу вероисповедания (каждый человек имеет, поддерживает или может изменить свою религию или убеждение).

2. Внешняя свобода: каждый имеет религиозную свободу, может единолично или сообща исповедовать ту или иную религию, публично или частным образом участвовать в богослужении и выполнять ритуалы.

3. Непринуждение: человек не может быть субъектом для принуждения, а самостоятельно выбирает вероисповедание.

4. Исключение дискриминации: государство гарантирует всем без исключения право на свободу совести и свободу вероисповедания независимо от расы, пола, языка, национальности, места рождения, социального статуса и др.

5. Уважение права родителей и опекунов: государство обязано уважать это право и гарантировать религиозное и нравственное образование, но одновременно обеспечивать защиту прав каждого ребенка на свободу совести и свободу вероисповедания, совместимую с развитием его способностей.

6. Корпоративная свобода и юридический статус религиозных структур: религиозным объединениям предоставлено право иметь или не иметь статус юридического лица.

7. Ограничения религиозной свободы: право государства ограничить религиозную свободу в случаях, необходимых для защиты общественной безопасности или порядка, здоровья, нравственности.

8. Неотъемлемость права на свободу совести и свободу вероисповедания: государство не может ущемить эти права.

Совокупность прав личности на свободу совести и свободу вероисповедания и связанных с этими правами обязанностей составляет правовой статус личности, который определяется двойственно: личность как человек и личность как гражданин. Свобода совести, свобода вероисповедания являются универсальными и фундаментальными правами человека и закреплены в международных нормах.

Правовые основы свободы совести и свободы вероисповедания устанавливают такие международные акты, как Всеобщая декларация прав человека (1948 г.), Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах (1966 г.), Международный пакт о гражданских и политических правах (1966 г.), Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (Хельсинки, 1975 г.), Декларация прав лиц, принадлежащих к национальным или этническим, религиозным и языковым меньшинствам (1992 г.), Конвенция Содружества Независимых Государств о правах и основных свободах человека (1995 г.), Декларация о ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации на основе религии или убеждений (1981 г.), Итоговый документ Венской встречи 1986 года представителей государств - участников Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе и др.

Международные документы соответствуют Уставу ООН, который устанавливает равноправие для всех, подчеркивая четыре основания, по которым недопустима дискриминация, одно из них - религия. Важнейшее положение Устава ООН закреплено в ст. 55, в которой указывается, что международно-правовая обязанность государств-членов ООН заключается в содействии всеобщему уважению и соблюдению прав человека и основных свобод для всех.

Сотрудничество осуществляется на принципе суверенного равенства государств и невмешательства в их внутренние дела, а соответствующие положения о свободе совести и деятельности религиозных объединений, как отмечалось выше, содержатся в целом ряде международных правовых актов.

Обратимся, например, к упоминавшейся уже Декларации о ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации на основе религии или убеждений от 25 ноября 1981 г. В ней, в частности, предлагается перечень свобод для верующих и их религиозных объединений (ст. 6), а именно:

Отправлять культы или собираться в связи с религией или убеждениями и создавать и содержать места для этих целей;

Создавать и содержать соответствующие благотворительные или гуманитарные учреждения;

Производить, приобретать и использовать в соответствующем объеме необходимые предметы и материалы, связанные с религиозными обрядами или обычаями или убеждениями; писать, выпускать и распространять соответствующие публикации в этих областях;

Вести преподавание по вопросам религии или убеждений в местах, подходящих для этой цели;

Испрашивать и получать от отдельных лиц и организаций добровольные финансовые и иные пожертвования;

Готовить, назначать, избирать или назначать по праву наследования соответствующих руководителей согласно потребностям и нормам той или иной религии или убеждений;

Соблюдать дни отдыха и отмечать праздники и отправлять обряды в соответствии с предписаниями религии и убеждениями;

Устанавливать и поддерживать связи с отдельными лицами и общинами в области религии и убеждений на национальном и международном уровнях.

Этот документ уточняет возможности верующих граждан с позиций международного права на религиозное объединение. На основании этого перечня каждое государство должно создавать свое национальное законодательство по вопросам религиозной свободы. К сожалению, данный документ не содержит понятия «религиозная свобода», которое и включает все перечисленные выше свободы верующих и их права. Можно предложить авторское понятие: «Религиозная свобода - это гарантированное право человека независимо от национальной принадлежности, расы, социального статуса и гражданства исповедовать любую религию, выражать, распространять и менять свои религиозные убеждения, не нарушая при этом прав и свобод других людей».

При этом, на наш взгляд, свобода личности, лишенная ограничений, негативна для государства и может существовать лишь в условиях частичного ограничения прав и свобод для обеспечения жизнеспособности государства.

В.С. Нерсесянц писал, что «термин “право” используется для обозначения правомочия субъекта на конкретно-определенное действие и поведение. Но в понятийно-правовом смысле эти термины равнозначны. Право - это форма свободы, а свобода возможна лишь в форме права». Эта теоретическая основа необходима при создании механизма реализации и защиты права каждого человека на свободу совести и свободу вероисповедания, в какой бы стране он ни находился или проживал.

А последовательный сторонник либертарной концепции понимания права В.А. Четвернин не только утверждает приоритет прав человека даже по отношению к основам конституционного строя, но и признает необходимость законодательного установления «пределов (меры) свободы в сфере соответствующих прав и свобод человека и гражданина, запрещающих все общественно вредное, исключающих злоупотребления свободой».

Об этом писал и Г.В. Атаманчук: «Исторически доказано, что свобода реализуема лишь в условиях порядка, когда все люди сознательно, по собственному пониманию уважают и ценят свободу друг друга». Термин «свобода» используется для обозначения гарантированности правом свободы совести и свободы вероисповедания.

Ограничения религиозных прав предусмотрены многими международными актами. Такие ограничения необходимы в связи с тем, что «религии и идеологические системы веры слишком часто неправильно использовались, вызывая нетерпимость, дискриминацию, предубеждение, ненависть и насилие. Когда этнические и религиозные критерии совпадают, что касается примера в прежней Югославии, в данной ситуации результаты были ужасающие, включающие возможность войны и даже геноцида». Подобная ситуация может неоднократно повториться, если не совершенствовать международное право по существующим проблемам современности, связанным с религиозной свободой и разработкой правовых норм по предупреждению такого рода ситуаций.

С конца ХХ века Парламентская Ассамблея Совета Европы уделяет больше внимания правам человека на свободу совести и свободу вероисповедания и роли религии в современном обществе. В рекомендациях Парламентской Ассамблеи Совета Европы (1993 и 1999 годов) особо отмечено, что сотрудничество между религиозными объединениями и демократией необходимо, а также что для демократии реальную опасность представляет экстремизм, искажающий религию. В любом современном государстве необходимо воспитывать толерантность, при этом огромную роль может сыграть образование. Государство должно обеспечивать защиту религиозной свободы как для отдельных верующих, так и для их объединений.

Особый интерес Парламентской Ассамблеи и Комитета Министров Совета Европы вызывает проблема отношения к новым религиозным движениям, которые также представляют опасность для многих европейских стран. Как полагают Хавьер Мартинес-Торрон и Рафаэль Наварро-Вальс, особый интерес вызван трагическими событиями - самоубийством членов религиозной организации «Храм солнца», газовой атакой «Аум Синрикё» в японском метро и др. В результате выделены проблемы, связанные с новыми религиозными движениями, часто называемыми «сектами». Парламентская Ассамблея рекомендовала создать центры информации о группах религиозной направленности на международном и национальном уровнях.

Не менее интересны рекомендации Парламентской Ассамблеи Совета Европы № 1805 (2007) от 27 июня 2007 г., в которых говорится, что «Парламентская Ассамблея напоминает в своей резолюции 1510 (2006) о свободе выражения мнения и уважении религиозных верований и подтверждает свою приверженность свободе выражения мнения (статья 10 Европейской конвенции о правах человека) и свободе мысли, совести и религии, которые являются краеугольными камнями демократии. <…> Каждое демократическое общество должно допускать открытую дискуссию по вопросам, касающимся религии и верований».

Примечательно, что конституционно-правовые нормы в различных государствах не всегда достаточно полно отражают позицию той или иной страны по вопросам свободы совести и свободы вероисповедания, отношений с религиозными объединениями, а также их место в общественной жизни. Поэтому положения конституций целесообразно рассматривать наряду с требованиями иных национальных законов и подзаконных актов, в том числе ведомственных нормативных актов.

На V Всемирном конгрессе Международной ассоциации по защите религиозной свободы, проходившем в Маниле в 2002 году под девизом «Религиозная свобода - основа мира и справедливости», принята декларация, в которой обозначена озабоченность тем, что в мире продолжаются «вопиющие нарушения в сфере осуществления религиозной свободы и свободы убеждений». Среди перечисленных стран, в которых данные нарушения отмечаются, были особо выделены Туркменистан, Китай, Саудовская Аравия и другие страны Персидского залива, Беларусь, Индонезия, а также штат Чиапас в Мексике.

Таким образом, можно определить современные тенденции в понимании международных норм религиозной свободы, проявившиеся с созданием новой Европы, когда явно значимыми стали события, оказывающие существенное влияние на религиозную свободу как в государствах Европы, так и в других странах мира.

Во-первых, государства должны искоренить дискриминацию по отношению к религиозным меньшинствам; во-вторых, воспитание и формирование толерантности - важное условие предотвращения конфликтов на религиозной почве; в-третьих, каждый верующий может при желании исповедовать свою религию индивидуально или сообща, создавая религиозные объединения, деятельность которых регулируется нормами законодательства каждой из стран при условии уважения общепризнанных принципов и норм международного права; в-четвертых, представители государственной власти обязаны содействовать всеобщему уважению и соблюдению прав человека и его основных свобод, нести ответственность за допущенные нарушения в отношении верующих и их объединений в соответствии с национальным законодательством и в порядке реализации решений Европейского суда по правам человека.

Определить границы религиозной свободы возможно, если соотнести свободу вероисповедания и ограничения, связанные с ней. Основаниями для ограничения религиозной свободы являются защита жизни, здоровья, нравственности и общественной безопасности. Понятие «общественная безопасность» предполагает общественный порядок согласно международным правовым актам и служит оправданием ограничения права каждого человека на свободу совести и свободу вероисповедания для предотвращения религиозных конфликтов, экстремизма и других негативных явлений современного мира.

Международные нормы влияют на национальное законодательство и касаются различных аспектов религиозной свободы. А само международное право нуждается в совершенствовании, и в первую очередь в области решения проблем предупреждения и преодоления деятельности религиозных экстремистских организаций.

Во Всеобщей декларации прав человека, Международном пакте о гражданских и политических правах, Заключительном документе Всеобщей встречи представителей стран - участниц ОБСЕ и других документах обозначено главное: каждый человек имеет право на свободу совести и свободу вероисповедания, а государства обязаны создавать условия для реализации этих прав и защищать их.

В заключение следует отметить, что современные международные нормы, касающиеся реализации и защиты прав человека на свободу совести и свободу вероисповедания, должны всесторонне комментироваться, а на международном уровне необходимо создать механизм защиты прав человека в этой сфере. Нужно также на международном уровне создать систему контроля за выполнением государствами своих обязанностей по защите и реализации прав на свободу совести и свободу вероисповедания. Эти предложения нуждаются в тщательной проработке и разработке для внедрения в мировую практику.

Библиография

1 Митрополит Кирилл. Свобода и ответственность: в поисках гармонии. Права человека и достоинство личности. - М., 2008. С. 170.

2 Lerner N. Natyre and Minimum Standars of Freedom of Religion or Belief // Facilitating Freedom of Religion or Belief a deskbook / BUY International Center Law and Religion Stadies, Provo, Utan, USA, 2004. P. 63-65.

3 См.: Бажан Т.А. Оппозиционная религиозность в России. - Красноярск, 2000. С. 130-131.

4 См.: Свобода религии и убеждений: основные принципы / Институт религии и права. - М., 2010. С. 25-26.

5 Права человека: сб. международных документов - Нью-Йорк, 1978. С. 1-3; Действующее международное право (далее - ДМП). - М., 1996. Т. 2. С. 5-10.

6 Ведомости ВС СССР. 1976. № 17(1831). Ст. 291; ДМП. Т. 2. С. 11-21.

7 ДМП. Т. 2. С. 21-39.

8 Там же. Т. 1. С. 73-79.

9 Там же. Т. 2. С. 90-94.

10 Там же. С. 188-198; СЗ РФ. 1999. № 13. Ст. 1489.

11 Международное публичное право: сб. документов. - М., Т. 1. 1996. С. 460-464.

12 ДМП. Т. 1. С. 83-91.

13 Там же. С. 7-33.

14 См.: Международное публичное право: сб. документов. Т. 1. С. 460-464.

15 Нерсесянц В.С. Общая теория права. - М., 2002. С. 335.

16 Конституция Российской Федерации: проблемный комментарий / отв. ред. В.А. Четвернин. - М., 1997. С. 30.

17 Атаманчук Г.В. Новое государство: поиски, иллюзии, возможности. - М., 1996. С. 109.

18 Цит. по: Novak М., Vospernik Т. Permissible Restrictions on Freedom of Religion or Belief // Facilitating Freedom of Religion or Belief a deskbook / BUY International Center Law and Religion Stadies, Provo, Utan, USA, 2004. P. 147.

19 См.: Martinez-Torron J., Navarro-Valls R. The Protection of Religious Freedom in the System of the Council of Europe // Facilitating Freedom of Religion or Belief a deskbook / BUY International Center Law and Religion Stadies, Provo, Utan, USA, 2004. P . 210-211.

20 Рекомендации Парламентской Ассамблеи Совета Европы № 1805 (2007) от 27 июня 2007 г.// Международное законодательство о свободе мысли, совести, религии и убеждений и опыт его реализации. Религии и церкви за рубежом. - М.; СПб., 2008. С. 213-221.

21 См.: Белая книга: справочное издание. Вып. 3. Т. 1. - Минск, 2006. С. 37.

Виктор ЕЛЕНСКИЙ

Принято считать, что в течение последнего двадцатилетия объемы религиозной свободы в мире возросли. Это объясняется кардинальными изменениями в большинстве посткоммунистических стран, улучшениями в ряде стран Латинской Америки, возросшим интересом к проблемам религиозной свободы, – не в последнюю очередь после принятия Конгрессом США Акта о религиозной свободе в мире. С другой стороны, мощное возвращение религии на публичную арену, в глобальную политику и международные отношения, подъем воинствующего ислама, всплеск индуистского, сикхского, иудейского фундаментализмов привели к усилению религиозной нетерпимости и системным попыткам представителей одних религий ограничить свободы иноверцев.

Масштабное исследование Pew Research Center 198 стран планеты свидетельствует, что в 119 стран ограничения религиозной свободы незначительны и даже совсем несущественны. Вместе с тем, в 64 странах – приблизительно в трети всех стран – существуют значительные и очень серьезные ограничения религиозной жизни. На первый взгляд, это свидетельствует о неуклонной поступи демократизации, охватывающей и религиозную свободу, и распространяющейся на все большее количество стран.

Но проблема заключается в том, что страны, где религиозные права человека безоговорочно попираются, самые густонаселенные. Это, прежде всего, Китай, а также Индия, Иран, Индонезия, Пакистан. Таким образом, выходит, что хотя лишь в трети стран мира религиозная свобода серьезно и очень серьезно нарушается, в этих станах живет 70% населения планеты. В то время как в 119 странах с низким уровнем ограничений живет только 26% мирового населения.

В некоторых странах источниками дискриминации выступают национальные законодательные системы и действия властей, в других – враждебность населения, принадлежащего к какой-либо одной религии по отношению к приверженцам других религий. Скажем, в Китае или во Вьетнаме существуют определенные традиции религиозной толерантности, но правительства жестоко подавляют религиозную активность. С другой стороны, в Нигерии или в Бангладеш правительства сравнительно сдержаны в ограничении религиозных свобод, но агрессивность общества по отношению к религиозным меньшинствам делает эту свободу в высшей степени уязвимой. Во многих случаях, впрочем, ограничения религиозной свободе исходят из обоих источников. Наиболее суровые ограничения религиозной свободы, в соответствии с целым рядом исследований, существуют в Саудовской Аравии, Пакистане и Иране.

Попробуем задать себе наивный, но, все же, вполне закономерный вопрос: почему современный мир совсем не напоминает собой Царство Свободы, в первую очередь, в данном рассмотрении, свободы религиозной? Обратите внимание: народы и правительства в подавляющем большинстве своем понимают, что религиозная свобода – неотъемлемое право человека, заслуживающее и даже требующее государственной защиты. Более трех четвертей всех исследованных Pew Research Center стран провозглашают в своих конституциях или базовых законах свободу религии, еще 20% обещают защищать те или иные религиозные практики. Но декларируя понимание значения религиозной свободы, большинство, вновь-таки, правительств не обеспечивают ее защиту. В конечном счете, только 53 государства (27% всех исследованных) полностью обеспечивают провозглашенные своими же законами права.

Итак, что же в наибольшей степени подрывает религиозную свободу? Прежде всего, думается, тот огромный потенциал вражды, в том числе на религиозной почве, накопленный человечеством по отношению к “другим” – к иным расам, нациям, религиям, классам. Попытка операционализации проявлений вражды на религиозной почве позволило Pew Research Center создать специальный индекс SHI (Social Hostility Index). Предположение, что в странах с высоким индексом SHI религиозная свобода чрезвычайно стеснена или, по сути дела, практически не существует, подтвердилось в полной мере.

Наиболее высок этот индекс для Ирака, Индии, Пакистана, Афганистана, Индонезии, Бангладеш, Сомали, Сомали, Израиля, Шри-Ланки, Судана и Саудовской Аравии. Глобально же ситуация выглядит следующим образом: в течение 2006-2008 годов в 139 странах мира (т.е., в 70%), имели места акты оскорблений, насилия, запугивания на религиозной почве, причем в 35 странах это привело к смертельным случаям. В 16 странах к смертельным исходам приводили действия толпы и религиозных фанатиков, направленные против представителей других религий. В 60 (22%) странах мира ситуация осложняется активностью террористических групп, прикрывающихся религией. И если в 43 из них эта активность сводится к вербовке новых членов и сбору средств, то в 17 она привела к человеческим жертвам.

Более того, в течение указанного периода в 24 странах мира шли религиозно обосновывавшиеся войны и вооруженные конфликты, причем в пяти странах число пострадавших, потерявших кров и изгнанных из своих домов, исчислялось сотнями тысяч, а еще в пяти странах – миллионами. Обратим также внимание на то, что в 131 стране мира в разной степени организованные группы прибегали к силе с целью политического доминирования, в том числе – и с целью достижения господства той или иной религии и/или вытеснении из страны других религий.

Более чем в половине стран мира сами религиозные группы предпринимают попытки – разной, конечно, интенсивности – прекращения активности в стране других религиозных сообществ. Стремление правительств и политических кругов поддержать эти попытки приводят к жестким мерам по ограничению свободы для целого ряда религиозных групп. Другими словами, от государств исходит равная по силе вражде на религиозной почве, а порой и превосходящая ее, угроза религиозной свободе.

При этом, тоталитарные режимы (Северная Корея, Китай, Куба) видят в религии угрозу своей монополии на власть, в том числе – и над умами и поведением граждан. В Китае, например, жесткий контроль за любой религиозной деятельностью сочетается с мерами по “патриотическому воспитанию” верующих и служителей культа и недопущению превращения религии в центры социального притяжения, альтернативной идеологии и зарубежного влияния. Зарегистрированные религиозные объединения всецело контролируются государством, в том числе – при помощи специально созданных патриотических ассоциаций. Особенно суровой индоктринации правительство стремится подвергнуть тибетских монахов (лаосское государство, кстати, тоже требует от буддистских монахов штудировать произведения классиков марксизма). Государственные органы пытаются даже взять под контроль процесс признания реинкарнации лам – в случае с Панчен-ламой китайское правительство и ламы признают истинной реинкарнацией разных людей. Обычной практикой являются аресты – в исправительные лагеря было брошено, например, около 100 тысяч последователей Фалун Дафа.

Другие государства подавляют религиозную свободу, отстаивая (так, как они ее понимают) культурную и религиозную идентичность своих обществ. Это, прежде всего, страны, где большинство населения составляют мусульмане. В некоторых из них не просто запрещены иные религии, но даже, как в Саудовской Аравии, немусульманские богослужения.

Действующие в различных исламских странах нормы включают запрет на браки между мусульманами и христианами (Ливан), признание Корана высшим источником права (Оман), запрет на публичные богослужения немусульман (Катар), суровые, вплоть до смертной казни, наказания за кощунственные высказывания в адрес религии ислама, ее Пророка, Корана и пр. (например, Пакистан, где религиозные меньшинства, составляющие 5% населения, составляют 25% заключенных в тюрьмах). Практически всюду запрещен прозелитизм, деятельность зарубежных миссионеров и переход из ислама в другие религии, во многих странах, где господствует суннитский ислам, жестокой дискриминации подвергается шиитское меньшинство. В целом ряде стран (Саудовская Аравия, Кувейт, Иран, ОАЭ и др.), гражданство непосредственно связано с исповеданием ислама.

Среди стран, большинство населения которых исповедует ислам, только четыре могут быть отнесены к таким, где религиозные меньшинства не испытывают подобных стеснений. Это африканские государства Буркина Фасо, Гамбия, Сенегал и бывшая советская республика в Центральной Азии Таджикистан.

При этом, следует учитывать, что большинство стран с доминирующим мусульманским населением не находится под руководством радикальных исламистов, а, наоборот, ведет с ними борьбу. Какими могут быть “религиозные свободы” в случае победы последних, можно себе представить на примере режима талибан в Афганистане.

Среди государств, ограничивающих религиозные свободы, есть и такие, которые полагают, что подобные ограничения оправданы с точки зрения безопасности страны (Турция, Израиль).

Другие считают, что их попытки обуздать насилие на религиозной почве будет негативно воспринято религиозным большинством, насилие осуществляющим, и это подорвет позиции власти (некоторые штаты Индии, Нигерия, Бангладеш).

Обратим внимание на то, что конституции и основные законы 96 стран обязуются защищать свободу только определенной религии (религий). В 45% всех стран конституции или заменяющие их законы признают особый статус одной или нескольких религий. Понятно, что такое признание не ведет автоматически к ущемлению прав человека и свобод религиозных сообществ.

Например, Андорра, Мальта, Лихтенштейн, имеющие государственную религию, ни в коем случае не ограничивают свободы других религий. Между имеющими государственную религию Англией, Данией – с одной стороны, и Ираном и Саудовской Аравией – с другой, дистанция огромного размера. Из того факта, скажем, что Аргентина, например, имеет государственную религию, ничего, по большому счету, для жителей этой страны не проистекает. А вот государственная религия в Марокко истолковывается государством как право установления жесткого контроля над мечетями, кораническими школами и проповедями. То есть, для некоторых западноевропейских и латиноамериканских стран государственная религия – это исторический и культурный символ, не означающий ни активного вмешательства государства во внутрицерковные дела, ни дискриминации религий, не имеющих государственного статуса.

Как правило, в странах Западной Европы те права, которыми обладают государственные церкви, распространяются на все большее количество других религий, в том числе и относительно новых для той или иной страны. Однако в других регионах мира государственный статус определенной религии наполнен вполне значимым содержанием и часто имеет дискриминационный характер по отношению к другим.

Отметим, что в 38 странах мира существуют запрещенные религиозные сообщества. В 23 странах мира государства дискриминируют определенные религии, провозглашая их опасными сектами или культами. (Для желающих распространить эту практику на Украину, ссылаясь на “мировой опыт”, отмечу, что в 175 странах такой практики нет). В 42 странах относительно некоторых религиозных групп существует запрет на прозелитизм, а в 33 странах прозелитизм запрещен вообще. В 36 странах мира существуют ограничения на переход из одной религии в другую; в 50 странах существуют отличия в правовом статусе религиозных лидеров, в отношении к разным религиозным доктринам и текстам; в 40% стран – ограничения на печатание и распространение религиозной литературы. Наконец, в 81 стране так или иначе ограничивается активность иностранных миссионеров, а в 11 странах их деятельность полностью запрещена.

Суммарно, можно сказать, что почти в трети всех стран мира (64) государства, так или иначе, но демонстрируют враждебность к определенным религиозным группам, в том числе, применяя по отношению к ним насилие.

Понятно, что ограничением религиозной свободы может выступать и различное отношение государства к религиозным организациям. По данным Pew Center, только в 17 странах существует равное отношение ко всем без исключения религиозным организациям; в 12 странах часть их получает минимальные преференции, не доступные другим; серьезные же преференции, недоступные другим, получают религиозные организации в 104 странах.

В 123 странах мира правительства финансируют религиозное образование, явно фаворитизируя одну или несколько религиозных организаций; в 18 странах такого фаворитизма при финансировании образования не наблюдается и в 57 странах такое финансирование вообще не осуществляются (отметим, что во всех западных демократиях, кроме США, правительства финансируют религиозное образование). При этом в 72 странах религиозное образование в общеобразовательных школах обязательно на национальном уровне; в восьми странах – на региональном или местном уровнях; и в 60% всех стран такое образование не обязательно.

Интересно и то, каким образом и на каком основании государства осуществляют поддержку религиозных организаций. Вообще никакой поддержки – то есть не только финансирования, но и, например, специального признания как именно религиозной организации, – религиозные сообщества не получают только в 9 странах. Собственно финансовой и ресурсной поддержки религиозные организации не получают также в незначительном количестве стран – 28. В 25 странах эта поддержка осуществляется на более или менее равных основаниях; в 164 же странах часть религиозных организаций получают преференции, которых не получают другие.

В конце концов, государства часто стремятся к усилению своей роли в регулировании религиозной жизни и деятельности религиозных организаций. Только в 20 странах государство не требует от религиозных организаций регистрации, – даже для получения тех или иных преимуществ. В 61 стране регистрация носит недискриминационный характер; в 38 регистрация влияет на возможность/невозможность функционирования религиозных групп и в 79 странах мира регистрация имеет откровенно дискриминационный характер.

Хотя в 40% всех стран мира не существует государственных органов по делам религий, в 15 странах такой институт заменяет специальный совещательный неправительственный орган, с которым консультируется правительство. В 63 странах орган по делам религий не осуществляет дискриминационных и насильственных действий, но в 41 стране он систематически прибегает к ним.

Стремление к жесткому регулированию и регламентации религиозной жизни очень заметны в посткоммунистических, в первую очередь, конечно, - постсоветских странах. Тут удивительным образом соединены стремление к инструментальному использованию религии с откровенными опасениями ее возрастающей публичной роли. Характерно, что во многих странах бывшего СССР политические элиты системно используют религию для достижения или сохранения позиций власти, прибегают к религиозной символике и лексике, но, в тоже время, почти во всех постсоветских странах запрещено создание партий на религиозной основе и существует достаточно жесткое регулирование религиозной жизни. В 17 посткоммунистических странах так или иначе ограничивается прозелитизм и/или деятельность зарубежных миссионеров. В 21 из 27 посткоммунистических стран существуют специальные государственные органы по делам религий.

Магистральной тенденцией эволюции законодательных систем о свободе совести на постсоветском пространстве в последнее двадцатилетие стало не расширение, а сужение свобод, не либерализация, а ужесточение государственной регламентации и надзора за деятельностью религиозных организаций. Большинство стран бывшего СССР пересмотрело свои законы в сфере свободы совести, принятые на волне крушения советской системы и ввело в них положения, ставящие религиозные организации под бóльший контроль государства, подразумевающие преференции для Церквей и религий большинства, дискриминирующие религиозные меньшинства и ограничивающие индивидуальную свободу верующих.

Кроме того, для верующих и целого ряда религиозных групп по-настоящему сложно воспользоваться правами, зафиксированными в основных и базовых законах, неисполнение властями законов своих же государств – острейшая проблема постсоветского пространства. Эту проблему усугубляет “местное законотворчество”, безоговорочная поддержка в большинстве случаев местными властями религий большинства и гораздо более жесткое, чем даже требуемое из “центра”, подавление религиозных меньшинств. Серьезные и очень серьезные ограничения деятельности религиозные меньшинств официально, полуофициально и неофициально существуют в Азербайджане, Армении, Беларуси, Грузии, Казахстане, Молдове, России.

Наконец, напомню, что, по меньшей мере, два постсоветских государства – Туркменистан и Узбекистан – практикуют самые жестокие формы подавления прав и свобод человека и признаются одними из грубейших нарушителей религиозной свободы во всем мире.

К сожалению, факторы, ухудшающие глобальную ситуацию в сфере религиозной свободы, сегодня выглядят более серьезными, чем те, которые способствуют ее укреплению. Прежде всего, это продолжающееся “великое религиозное возвращение”, многократно актуализирующее роль религии как мощного фактора политической мобилизации и межцивилизационного, межнационального и межэтнического противостояния.

Казалось бы, религиозное развитие планеты в большой степени должно было бы подтвердить схему эволюции религии Роберта Беллы, где после примитивной, архаической, исторической и раннесовременной эпох должна была настать эпоха плюралистической религии. То есть, религии все более индивидуализирующейся, где выбор тех или иных религиозных символов и представлений становится актом свободного выбора. Между тем, этот конструкт “работает” лишь для части мира и части не самой большой. Эпоха свободного выбора религии не настала ни для миллиардной исламской уммы планеты, ни для миллиардной Индии, ни для 1,3-миллиардного Китая. Более того, возрастающее многообразие в глобальном масштабе выступают скорее источником обостряющейся конкуренции, чем поиска плодотворного диалога.

Религия играет существенную роль в значительном количестве военных конфликтов современности, она используется для оправдания насилия относительно приверженцев иных религий и “других” внутри одной религии. При этом, хотя религия редко выступает единственным источником конфликта, конфликты на религиозной почве становятся в XXI веке явлением более общим, чем в веке предыдущем. В более чем 50 конфликтах современного мира присутствуют выразительные или латентные религиозные элементы; начиная с 2000 года 43% гражданских войн имели в своей основе также и религиозную мотивацию (в 1940-1950-х годах эта цифра не превышала 25%). Наконец, религиозные меньшинства дискриминируются чаще, чем все остальные меньшинства.

Подъем религиозных фундаментализмов во многих частях мира сопровождается неприятием религиозного многообразия мира, стремлениям к монополии и эксклюзивности и, в конечном счете, – отрицанию права человека на свободный выбор верить в то, что, по его мнению, достойно веры. Церковные иерархи, богословы и интеллектуалы мировых религиозных традиций обязаны отдавать себе отчет в том, как именно их “слово отзовется” в “гуще народной”. Их стремление обосновать исключительность своего вероучения, провести как можно более четкие демаркационные линии между едино истинным, по их мнению, путем к Богу и путями, истинной не обладающими, чрезвычайно часто воспринимается их верными не просто как отрицание наличия истины у “других”, но и как невосприятие права этих “других” на сколько-нибудь достойное существование.

Далее, обратим особое внимание на отмеченное Филиппом Дженкинсом смещение христианства на Юг и стремительное развитие “нового христианства”. Христианства, “возвращающегося домой”, на глобальный Юг, где оно, в общем-то, и зародилось и откуда в свое время устремилось на Север. Это христианство решительно отбрасывает “северную” усталость и исчерпанность, но вместе с “северными” же толерантностью и стремлением понять другого. Демографические изменения ведут к тому, что в середине нынешнего столетия в десятке стран с наибольшим христианским населением останется лишь одна, принадлежащая к “белому Северу” – США. Остальные девять: Китай, Бразилия, Конго, Индия, Мексика, Нигерия, Филиппины, Эфиопия и Уганда. То есть, центр тяжести христианства смещается в большой степени туда, где христианство обнаруживает свою пассионарность, ничем не ограничиваемое стремление “идти до края земли и проповедовать всем народам”, нетерпимость к другим религиям. Если же вспомнить, что там, на Юге, христианство ждет не менее пассионарный и нетерпимый ислам, серьезные опасения не только за состояние религиозной свободы, но и за мир на огромном пространстве планеты, выглядят вполне обоснованными.

Совершенно очевидно, что драматические последствия для ситуации со свободой совести и религиозными правами человека имеют и будут иметь конфликты на религиозной почве или вооруженные столкновения, включающие религию в качестве своей составляющей. Такие конфликты прогнозируются в целом ряде стран, например, африканских, ставших полем острой конкуренции между христианами и мусульманами (Нигерия, Танзания, Берег Слоновой Кости и др.) Кроме того, на континенте – целый ряд стран, где крупные регионы контролируются повстанцами и где о соблюдении фундаментальных свобод говорить не приходится.

Безусловно, состояние религиозной свободы в мире в очень значительной степени будет зависеть от процессов демократизации. В случае новых “волн демократизации”, подобных тем, которые прокатились по странам Латинской Америки и Центрально-Восточной Европы, ситуация с религиозной свободой может серьезно улучшиться. Однако, связь между религиозной свободой и демократической формой правления не всегда линейна. Ярчайший пример – Индия, крупнейшая демократия в мире, чей индекс ограничения религиозной свободы, разработанный Pew Research Center, – 5,1 (наивысший индекс у Саудовской Аравии – 8,4, самый низкий у Сан-Марино – 0,1; для сравнения – для Украины этот индекс составляет 2,6).

Если же посмотреть на ситуацию в глобальном масштабе, то окажется, что количество стран, являющихся, по подсчетам Freedom House “свободными” и “частично свободными” увеличилось с 93 в 1975 году до 147 в 2005. За этот же период удвоился уровень грамотности среди взрослых во многих странах Африки и Азии, уменьшилось количество людей в странах ІІІ Мира, живущих менее, чем на доллар в день. Но вот в таком более свободном, более образованном и чуть менее бедном мире, религия стала, как мы видели, более нетерпимой, политизированной и взрывоопасной.

Все более серьезную угрозу религиозной свободе представляет и воинствующий секуляризм, отказывающий целым группам и отдельным личностям на достойное выражение своих религиозных чувств. Недавняя волна запретов на религиозные символы и традиционную одежду, прокатившаяся по Западной Европе, засвидетельствовала, что секуляризм сам хочет быть религией, отрицающей конкурентов. Впрочем, в странах Европейского Союза этим претензиям не дают разрастись до опасных размеров хорошо работающая судебная система и институты гражданского общества.

Направление и результаты некоторых религиозных перемен в той или иной части мира, имеющих, безусловно, влияние на ситуацию с религиозной свободой, порой оказываются совершенно неожиданными. Как, например, массовое обращение католиков, пусть в значительной степени и номинальных, в протестантизм в странах Латинской Америки. С одной стороны, это привело к большей религиозной свободе в ряде стран континента. С другой, – к гораздо более активной поддержке Католической церковью политической оппозиции. Церковь пришла к выводу, что многие ее покинувшие были разочарованы в своих правительствах и полагали, что Католическая церковь является верной союзницей латиноамериканских режимов. Поэтому выступив против них, она вернет в свое лоно хотя бы часть католиков.

Тенденций, объективно ведущих к укреплению и расширению религиозной свободы, гораздо меньше, чем развивающихся в обратном направлении. Пожалуй, одна из наиболее обнадеживающих среди них – это формирование достаточно мощной интеллектуальной традиции – как философской, так и богословской, – направленной на создание моделей переплавки религиозного многообразия в религиозный плюрализм и выработку новой глобальной этики. Для этой традиции, кроме всего прочего, плюрализм развивается не только по горизонтали, но и по вертикали, то есть, охватывает историю, которая не написана, а пишется и в наши дни, а не застыла в скрижалях. Эта интеллектуальная традиция пробивает себе путь в очень жестокой борьбе с религиозным эксклюзивизмом, высокомерием и враждебностью по отношению к “другим”. Силы сторон выглядят неравными: с одной стороны – тысячелетние стереотипы, коллективная память, отягченная давними обидами, идеологические машины государств и развитые теологические школы. С другой – не слишком широкий круг интеллектуалов, которые, нередко еще и чужие в своих традициях (как, например, блестящий богослов, автор проекта глобального этоса Г.Кюнг, которому запрещено преподавать теологию в католических университетах). Но, вспомним, провозвестники по-настоящему планетарных идей почти всегда воспринимались как маргиналы…

В современной России нормы международного права и международные договоры страны играют важную роль в обеспечении свободы совести и в регулировании деятельности религиозных объединений.

Как уже отмечалось в предыдущей главе, Конституция Российской Федерации в ст. 15 ч. 4 установила, что если международным договором России установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора. Однако в современном мире еще не установилась единая точка зрения по вопросу, должны ли нормы международного права быть приоритетными по отношению к нормам национального права страны. Разные подходы к решению проблемы соотношения международного и внутригосударственного права, как справедливо отмечается экспертами в данной области, неслучайны. Они отражают не только личные позиции тех или иных авторов, но и реальные интересы соответствующих государств. Можно даже «проследить общую тенденцию: сторонники примата международного права чаще всего представляли интересы сильных держав, которые в течение длительного периода оказывали значительное влияние на развитие международного права и в силу этого в определенном смысле являлись международными законодателями. Таковыми выступали в первую очередь юристы США и в значительной мере Великобритании и Франции» .

Под лозунгами «коренным образом изменившегося мира» и изменения сущности международного права, якобы превратившегося из выразителя согласованной воли и интересов отдельных государств или групп государств в некоего выразителя общечеловеческих ценностей и интересов, сильными мира сего в лице «великих» держав и их союзников методически проводится мысль о необходимости утверждения безусловного приоритета международного права перед национальным .

В то же время необходимо признать, что в случае, если страна - участник международного договора, принявшая обязательства по обеспечению свободы совести, будет в одностороннем порядке изменять применение этих обязательств на своей территории путем принятия национальных законов или иных правовых актов, международный договор утратит всякое реальное значение.

Во второй половине ХХ в. проблема защиты прав и свобод человека оказалась одной из центральных среди тех, внимание которым уделялось в международных конвенциях и соглашениях. Процесс освобождения личности от навязывания каких-либо воззрений и норм поведения сам по себе позитивен, ибо принуждение в вопросах духовной (в том числе религиозной) жизни в конечном счете всегда оказывается пагубным. Однако очень быстро обнаружилось, что свобода, включая свободу совести, может быть использована человеком и во вред себе и обществу. Свобода совести, предоставляемая носителям таких религиозных или псевдорелигиозных убеждений, которые своей деятельностью причиняют зло окружающим, оборачивается нарушением законных прав и интересов пострадавших от них и общественного порядка в целом.

Известный философ А. Н. Уайтхед писал: «Ничем не ограниченная свобода означает полное отсутствие какого бы то ни было принудительного объединения людей… Каким бы ни было данное общество, всегда найдется определенное число людей, которые иногда по складу характера, а чаще - по характеру своих действий оказываются антисоциальными элементами. И поэтому никак нельзя уйти от той банальности, что принуждение необходимо и что принуждение есть ограничение свободы. Отсюда следует, что требуется доктрина, способная совместить свободу и принуждение в обществе» .

Свобода личности, лишенная всяких ограничений, оборачивается разрушением общества: оно может существовать только в условиях необходимого взаимного частичного ограничения прав и свобод своих членов во имя поддержания своего единства и обеспечения жизнеспособности.

По словам видного современного специалиста в области государствоведения Г. В. Атаманчука, «сколько бы ни говорилось о свободе, исторически доказано, что сама она реализуема лишь в условиях порядка, когда все люди сознательно, по собственному пониманию уважают и ценят свободу друг друга» .

Институт прав и свобод личности - это безусловное достижение цивилизации, историческое завоевание, характеризующее высокий уровень развития социума и его прогрессивную направленность. Однако права и свободы личности не следует абсолютизировать, ибо это неизбежно приводит к вседозволенности и произволу, подготавливает почву для социальных конфликтов. Индивидуальная свобода не может быть беспредельной, она подлежит введению в определенные разумные рамки. Умеренное ограничение прав и свобод личности допустимо для устранения злоупотреблений правом и свободой .

Утверждение принципа господства права предполагает законодательное признание, закрепление и защиту всех юридически значимых аспектов свободы человека как духовной личности, как свободного, независимого и автономного субъекта во всех сферах общественной жизни (правовой, моральной, нравственной, эстетической, религиозной и т. д.) .

Под свободами следует понимать так называемые негативные права, т. е. права, основанные на требовании невмешательства в определенную сферу жизнедеятельности человека. (Например, свобода слова означает право человека говорить то, что он хочет, и право на невмешательство в этот процесс со стороны третьих лиц.)

Большинство современных правовых государств не ограничивается признанием лишь негативных (гражданских, личных) прав и свобод, а утверждает также права позитивные. Такие права для своей реализации требуют не только невмешательства, но и совершения конкретных положительных действий со стороны государства .

Современный специалист в области теории государства и права В. С. Нерсесянц пишет: «В современном правовом (и конституционно-правовом) словоупотреблении термин “свобода” обычно используется для обозначения гарантированной правом сферы автономии (самозаконности, своеправия) субъекта, внутри которой он вправе действовать по-своему, по собственному (свободному) усмотрению и выбору. Термин же “право” используется для обозначения правомочия субъекта на конкретно-определенное действие и поведение. Но в понятийно-правовом смысле эти термины равнозначны. Ведь право - это форма свободы, а свобода возможна лишь в форме права» .

Права человека представляют собой принципы, нормы взаимоотношений между людьми и государством, обеспечивающие индивиду возможность действовать по своему усмотрению (эту часть прав обычно называют свободами) или получать определенные блага (это - собственно права).

Сам термин «права человека» употребляется как в широком, так и в узком смысле. В узком значении - это только те права, которые не предоставляются, а лишь охраняются и гарантируются государством, действуют независимо от конституционного закрепления и государственных границ. К ним относятся равенство всех людей перед законом, право на жизнь и телесную неприкосновенность, уважение человеческого достоинства, свобода от произвольного, незаконного ареста или задержания, свобода веры и совести. В широком значении права человека включают весь обширный комплекс прав и свобод личности, их различные виды.

В исследованиях по политологии отмечается, что современная типология прав человека достаточно разнообразна. Наиболее общей их классификацией является деление всех прав на негативные (свободы) и позитивные. Такое разграничение прав основано на различении в них негативного и позитивного аспектов свободы. Как известно, в негативном значении свобода понимается как отсутствие принуждения, ограничений по отношению к личности, возможность действовать по своему усмотрению, в позитивном - как свобода выбора, а главное - как способность человека к достижению поставленных целей, проявлению способностей и индивидуальному развитию в целом.

В соответствии с таким пониманием свободы негативные права определяют обязанности государства и других людей воздерживаться от тех или иных действий по отношению к индивиду. Они охраняют личность от нежелательных, нарушающих ее свободу вмешательств и ограничений. Эти права считаются основополагающими, абсолютными. Их осуществление не зависит от ресурсов государства, уровня социально-экономического развития страны. Негативные права составляют фундамент индивидуальной свободы. Почти все либеральные права имеют характер негативного права.

В отличие от негативных, позитивные права фиксируют обязанности государства, лиц и организаций предоставлять гражданину те или иные блага, осуществлять определенные действия. Характер позитивного права носят все социальные права. Это, например, право на социальное вспомоществование, образование, охрану здоровья, достойный уровень жизни и т. п. Реализовать эти права гораздо труднее, чем права негативные. Осуществление позитивных прав невозможно без наличия у государства достаточных ресурсов. Их конкретное наполнение прямо зависит от богатства страны и демократичности ее политической системы.

Права человека носят характер индивидуального права. Cуществует и коллективное право, субъекты которого разнообразны. Это семьи, производственные коллективы, религиозные или национальные меньшинства и т. д. В последнее время в связи с активизацией националистических движений особую остроту приобрел вопрос о соотношении прав народов (наций) на самоопределение с основополагающими правами человека.

Права человека становятся реальностью лишь в том случае, если они неразрывно связаны с обязанностями людей. В обязанности граждан демократических государств входят: соблюдение законов, уважение прав и свобод других лиц, уплата налогов, подчинение полицейским предписаниям, охрана природы, окружающей среды, памятников культуры и т. д.

В. С. Нерсесянц отмечает, что «конституционно-правовой статус индивида представляет собой определенную систему, включающую в себя в качестве своих структурных частей следующие группы однородных (по сфере и предмету регуляции) прав индивида: личные (индивидуально-человеческие) права, политические права, экономические права, социальные права, культурные права. Личные (индивидуально-человеческие) права и свободы - это права и свободы, признающие и защищающие человека как отдельное природное и духовное существо, как свободную личность. К таким личным правам и свободам по Конституции относятся такие прирожденные и неотчуждаемые права человека, как… свобода совести, свобода вероисповедания (ст. 28).

Эти личные права по своему содержанию и сфере регуляции имеют индивидуально-человеческий характер. Они принадлежат человеку как человеку, определяют и защищают любого человека (а не только гражданина Российской Федерации) в качестве правового лица, субъекта определенной совокупности прирожденных и неотчуждаемых прав и свобод» .

Свобода совести - устойчивый международный термин. Он означает право на свободу выбора своего отношения к любой конкретной религии и к религии вообще, религии как таковой: быть верующим, последователем той или иной религии; не быть последователем ни одной религии и не следовать религиозной вере вообще; изменять свое отношение к религии - становиться и переставать быть приверженцем религии, иметь, менять, отстаивать свои убеждения относительно религии и действовать в соответствии с ними.

В международных документах, посвященных гарантиям прав человека и основных свобод, важнейшие из которых рассматриваются нами далее, используется устойчивый оборот «свобода совести, мысли и религии».

Свобода вероисповедания - право человека свободно следовать своим религиозным убеждениям, выполнять связанные с ними ритуалы, обряды, открыто заявлять о своей вере. Термин вероисповедание употребляется в следующих значениях: во‑первых, это религия, система убеждений о сверхприродной реальности; во‑вторых, конкретное, имеющее уникальное название направление (конфессия), обладающее определенным вероучением и практикой. «Свобода вероисповедания равнозначна свободе религии, религиозной свободе, то есть эти термины тождественны, - отмечалось А. В. Пчелинцевым. - Таким образом, в целях унификации терминологии и приведения отечественного законодательства в соответствие с требованиями международного права было бы возможным использовать в Конституции РФ и отечественном законодательстве термин «свобода религии». Можно констатировать, что свобода совести соотносится со свободой вероисповедания (свободой религии) как родовое и видовое понятия, как общее и частное» .

В то же время в международном праве и в российском законодательстве не применяется формально-логический подход, в соответствии с которым не требуется отдельное называние частного понятия (свобода вероисповедания) вместе с уже включающим его в себя общим понятием (свобода совести). Это обусловлено особой значимостью религиозной свободы, повсеместное признание которой произошло после многих веков кровопролитных религиозных войн и конфликтов, преследований религиозных меньшинств.

Необходимость отдельного дополнительного упоминания о свободе вероисповедания связана также с тем, что религиозные учения накладывают на своих последователей более строгие обязательства в поведении (отправление культа, соблюдение предписаний и запретов), нежели те правила, которыми руководствуются последователи атеистических или иных нерелигиозных убеждений. Обязательность соблюдения религиозных предписаний, являющихся жизненно важными для верующих, требует дополнительного внимания законодателя к обеспечению реальной свободы вероисповедания с учетом этой специфики религиозных убеждений.

Свобода совести - одно из основных личных прав человека. Она означает прежде всего свободу индивидуума от любого идеологического контроля, право каждого самостоятельно выбирать систему духовных ценностей. От свободы вероисповедания свобода совести отличается тем, что она - значительно более широкое понятие.

Свобода совести объемлет несколько возможных вариантов мировоззренческого самоопределения личности. Человек может стать верующим, последователем какой-либо из существующих религий или провозгласить новое религиозное учение. Он вправе придерживаться атеистических убеждений, отрицая существование Бога и (или) сверхъестественного (потустороннего) мира, бессмертие человеческой души. Личность может также разделять философско-мировоззренческие представления об устройстве бытия, не являющиеся религиозным учением, но содержащие представления об Абсолюте, Боге, трансцендентной реальности (например, философский объективный идеализм, некоторые оккультные учения). И наконец, личность может занимать нейтральную мировоззренческую позицию, устранившись от разрешения вопросов о бытии Бога, об истинности или ложности религиозных и философских учений. Некоторые люди считают, что эти вопросы недоступны познанию (агностики), другие же поглощены повседневными заботами и не имеют желания думать о религиозных вопросах.

Свобода совести защищает не только религию, но и иные мировоззренческие убеждения нерелигиозного характера (это не относится к политическим, экономическим, научным и иным подобным убеждениям). Согласно позиции, занимаемой Европейским Судом по правам человека, эти личные убеждения должны достигнуть определенного уровня убедительности, значимости, единства и важности .

В некоторых случаях возникает вопрос о том, могут ли права или льготы, предусмотренные национальным законодательством для верующих и религиозных объединений, распространяться на нерелигиозные мировоззренческие общественные объединения. Так, Государственный Совет Франции отказался признать за Союзом атеистов, также являющимся объединением граждан на основе общих убеждений об устройстве мира, право пользоваться некоторыми льготами, предусмотренными для культовых (религиозных) объединений, поскольку Союз атеистов не может, с точки зрения Закона, рассматриваться как объединение с целью отправления религиозного культа . Европейская Комиссия по правам человека сочла, однако, что во французском законодательстве в данном случае имеет место дискриминация по мировоззренческому признаку .

Свобода совести состоит из нескольких компонентов. Их можно логически свести к трем основным:

• свобода иметь любые мировоззренческие убеждения и изменять их,
• свобода действовать в соответствии с этими убеждениями,
• свобода распространять свои убеждения, верования.

Можно отметить, что распространение убеждений является частным случаем реализации права действовать в соответствии со своими убеждениями (большинство религиозных учений содержит положения о необходимости миссионерствовать, обращать в свою веру). Однако свобода слова, свобода распространения своих взглядов традиционно считается особо важной свободой, заслуживающей отдельного упоминания. Кроме того, свобода распространения убеждений и верований всегда «затрагивает другого», она означает возможность влиять на другую личность, пытаться изменить убеждения другого человека.

Следует отметить, что в международных документах в области прав человека, как правило, говорится о праве «исповедовать » («проявлять») религию или убеждения, но не «распространять» их. (Но в то же время международные документы гарантируют свободу человека выражать свое мнение, свободу слова). Также в международном сообществе существуют разногласия по поводу того, является ли неотъемлемой составной частью свободы совести, мысли и религии право человека пытаться обратить другого человека в свою веру.

В некоторых мусульманских странах отступничество от ислама карается законом. Отсюда естественным образом следует, что и попытка убеждать мусульманина изменить свои религиозные убеждения подвергается запрету. Например, правительство Малайзии утверждает, что запрет на прозелитическую деятельность среди мусульман не является ограничением права мусульман менять свою религию: «Если какой-либо мусульманин желает получить знания о другой религии или даже принять другую религию по собственной воле и по собственной инициативе, то законы, запрещающие прозелитизм, не могут ему в этом воспрепятствовать. Эти законы направлены лишь на защиту мусульман от попыток обратить их в другую религию» .

Однако Европейский Суд по правам человека, рассматривая жалобу миссионера Свидетелей Иеговы г-на Коккинакиса, счел, что «свобода исповедовать свою религию… включает в принципе право пытаться убедить своего ближнего… без чего “свобода изменения [своей] религии или верования”… оставалась бы мертвой буквой» .

Конституция Российской Федерации в статье 28, гарантирующей свободу совести и свободу вероисповедания, прямо устанавливает, среди прочего, право «распространять религиозные и иные убеждения».

Свобода действовать соответственно своим убеждениям органически подразумевает и «свободу не действовать» вопреки своим убеждениям. Эта свобода гарантируется, в частности, возможностями соблюдать религиозные запреты в отношении питания, одежды, других правил поведения, созданием института альтернативной гражданской службы.

Отсутствие убеждений не требует реализовывать себя в каких-либо формах социальной активности. Поэтому в отношении людей, безразличных к «проблемам вечности», не являющихся ни верующими, ни атеистами, свобода совести полностью сводится к ее негативному аспекту, к гарантии отсутствия внешнего принуждения изменить свою мировоззренческую позицию. Атеистам и в еще большей мере - верующим этого недостаточно, их мировоззрение требует проявить себя в действии. Атеистам в принципе достаточно обеспечить свободу слова и свободу собраний (конечно, в рамках недопустимости оскорбления верующих атеистической пропагандой).

Но для верующих, ввиду необходимости отправления богослужений, религиозных обрядов и ритуалов, свобода совести должна включать и позитивный элемент. Если декларирующее свободу совести государство не предоставляет верующим никакой возможности обзавестись земельными участками для строительства культовых зданий, помещениями для богослужений, то свобода совести в этих условиях оборачивается фикцией. (Речь не идет о другой крайности - о содержании конфессий за счет государства, но о том, что в отсутствие минимальных материальных возможностей для отправления религиозного культа реальная свобода совести существенно ограничена или вовсе не существует).

Сам термин «свобода совести», который, возможно, точнее было бы обозначить как «свобода сознания», содержит некоторую двусмысленность. Ввиду того, что под «совестью» принято понимать «чувство нравственной ответственности за свое поведение перед окружающими людьми, перед обществом» , термин «свобода совести» позволяет интерпретировать его также в качестве «свободы от совести», от морали и нравственности.

Однако термин «свобода совести» имеет в русском языке уже более чем столетнюю историю. Он возник в XIX в. в русской юридической и политической лексике наряду с терминами «веротерпимость», «религиозная свобода» и исторически означал, прежде всего, свободу личности от принуждения действовать (или бездействовать) вопреки своим убеждениям, своим моральным нормам, вопреки «голосу совести». В XX в. он вошел в постоянное употребление в советском и российском законодательстве как основной и наиболее общий термин, обозначающий право личности беспрепятственно совершать мировоззренческий выбор и действовать в соответствии с ним.

Споры вокруг двусмысленности термина «свобода совести» начались еще в царской России при обсуждении путей укрепления веротерпимости. Сторонники сохранения монополии Синодальной Церкви на миссионерскую деятельность иронически интерпретировали выражение «свобода совести» как «свобода от совести», то есть от моральных ограничителей. Иногда к обсуждению этой проблемы возвращаются и в наши дни .

Когда говорят о праве на свободу религии или убеждений, первое, что приходит в голову, - это право личности действовать в соответствии со своими сознательными убеждениями, свободно совершать (или не совершать) религиозные обряды и жить в обществе, в котором нет дискриминации по признаку убеждений. Но, как отмечает американский исследователь К. Дурэм, с точки зрения практики использование этих основополагающих прав на свободу религии сильно зависит от юридических структур, с помощью которых религиозные общины могут осуществлять свою деятельность. История изобилует примерами законов, ограничивающих индивидуальную религиозную практику путем отказа в юридическом признании определенных религиозных организаций . Неоправданные ограничения свободы создания религиозных объединений, несомненно, ущемляют личные права каждого верующего соответствующей конфессии, ограничивают его индивидуальную свободу совести. Но такие ограничения правомерны, если они связаны с противоправной деятельностью самого религиозного объединения.

В другой своей работе К. Дурэм обращает внимание на то, что существуют определенные условия, необходимые для возникновения религиозной свободы. В кратком изложении это: известная степень плюрализма; экономическая стабильность; политическая законность внутри общества. Кроме того, должно быть выраженное вовне желание со стороны различных религиозных групп и их приверженцев жить вместе друг с другом .

Идея религиозной свободы на протяжении длительного времени отрицательно воспринималась представителями многих традиционных конфессий. Пока идеал религиозной свободы рассматривался как простое порождение секулярных и антиклерикальных устремлений эпохи Просвещения, внутри традиционных религий сохранялось негативное отношение к свободе совести. В значительной степени это объясняет сопротивление исламских культур принятию международных норм о правах человека. По мнению К. Дурэма, необходимо выработать такое представление о религиозной свободе, которое совместимо с духовными ценностями, соответствующими как религиозным, так и секуляристским традициям. Но достижение какого-либо согласия в этой области остается чрезвычайно трудной задачей .

Известный католический богослов П. де Лобье отмечает: «Сегодня права человека являются практическим проявлением естественного закона, о котором избегают говорить; но без онтологического и антропологического обоснования права человека теряют свой характер абсолюта и становятся лишь волей демократического или иного большинства, которое превращается в высшую инстанцию» .

Он же пишет, что «сегодня Церковь, осудившая во времена Французской революции знаменитые идеи о правах человека, является их защитницей. Эти две противоположные позиции не вступают, однако, в противоречие. Изменился не только контекст, но и сознание, как в самой Церкви, так и в мире, который ей предназначено христианизировать. Опасаясь вчера превозносить человека, забывшего в Европе и особенно во Франции о духовном наследии, проникнутом христианством, она не противоречит себе, превознося сегодня тот путь к Богу, которым является Человек» .

Серьезное внимание православному подходу к проблеме свободы совести уделяют «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви». Там, в частности, говорится:

«Появление принципа свободы совести - свидетельство того, что в современном мире религия из «общего дела» превращается в «частное дело» человека. Сам по себе этот процесс свидетельствует о распаде системы духовных ценностей, потере устремленности к спасению в большей части общества, утверждающего принцип свободы совести. Если первоначально государство возникло как инструмент утверждения в обществе Божественного закона, то свобода совести окончательно превращает государство в исключительно земной институт, не связывающий себя религиозными обязательствами.

Утверждение юридического принципа свободы совести свидетельствует об утрате обществом религиозных целей и ценностей, о массовой апостасии и фактической индифферентности к делу Церкви и победе над грехом. Но этот принцип оказывается одним из средств существования Церкви в безрелигиозном мире, позволяющем ей иметь легальный статус в секулярном государстве и независимость от инаковерующих или неверующих слоев общества» .

«По мере секуляризации высокие принципы неотчуждаемых прав человека превратились в понятие о правах индивидуума вне его связи с Богом. При этом охрана свободы личности трансформировалась в защиту своеволия (до тех пор, пока оно не вредит другим индивидуумам), а также в требование от государства гарантий определенного материального уровня существования личности и семьи. В системе современного светского гуманистического понимания гражданских прав человек трактуется не как образ Божий, но как самодостаточный и самодовлеющий субъект»

«Современная международно-правовая система основывается на приоритете интересов земной жизни человека и человеческих сообществ перед религиозными ценностями (особенно в случаях, когда первые и вторые вступают в конфликт). Такой же приоритет закреплен в национальном законодательстве многих стран. Нередко он заложен в принципах регламентации различных форм деятельности органов власти, построения государственной образовательной системы и так далее. Многие влиятельные общественные механизмы используют этот принцип в открытом противостоянии вере и Церкви, нацеленном на их вытеснение из общественной жизни. Эти явления создают общую картину секуляризации жизни государства и общества.

Уважая мировоззренческий выбор нерелигиозных людей и их право влиять на общественные процессы, Церковь в то же время не может положительно воспринимать такой миропорядок, при котором в центр всего ставится помраченная грехом человеческая личность. Именно поэтому, неизменно сохраняя открытой возможность сотрудничества с людьми нерелигиозных убеждений, Церковь стремится к утверждению христианских ценностей в процессе принятия важнейших общественных решений как на национальном, так и на международном уровне. Она добивается признания легитимности религиозного мировоззрения как основания для общественно значимых деяний (в том числе государственных) и как существенного фактора, который должен влиять на формирование (изменение) международного права и на деятельность международных организаций» .

«Основные положения социальной программы российских мусульман», разработанные Советом муфтиев России, придавая высокое значение правам и свободам человека, отмечают также, что

«если права и свободы рассматриваются вне понятия вечной жизни, даруемой Аллахом, а именно - лишь как средство достижения благ земной жизни, то в этом случае нет объективного критерия, по которому могут быть четко проведены границы человеческой свободы, за которыми начинаются аморальность, произвол, анархия и тирания. (…) Согласно учению ислама, права и свободы человека устанавливаются по воле Всемогущего Творца как необходимое и позитивное средство достижения счастья в вечной жизни. Поэтому исламское учение придерживается “золотой середины” в понятии человеческой свободы»

Всеобщая декларация прав человека
(принята и провозглашена резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от 10.12.1948 г.).

Статья 18. «Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии; это включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком в учении, богослужении и выполнении религиозных и ритуальных порядков».

Данная статья перечисляет основные аспекты свободы совести - право иметь религиозные или нерелигиозные убеждения, беспрепятственно изменять их, исповедовать их, в том числе сообща с другими (т. е. образовывая религиозное объединение) и действовать в соответствии с ними, реализовывать свои убеждения в различных видах социальной активности (например, миссионерство, благотворительность и т. д.).

Статья 29. «1. Каждый человек имеет обязанности перед обществом, в котором только и возможно свободное и полное развитие его личности.

2. При осуществлении своих прав и свобод каждый человек должен подвергаться только тем ограничениям, какие установлены законом исключительно с целью обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других и удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и общего благосостояния в демократическом обществе».

Правозащитники либерального толка, цитируя это положение, как правило, делают акцент только на одной составляющей идеи, заложенной в эту формулу, - на недопустимости произвольных , необоснованных ограничений прав человека. Но есть и «вторая сторона медали». Это положение, основное содержание которого воспроизводится в статьях других международных пактов и деклараций, признает законной практику ограничения прав и свобод государством и устанавливает перечень оснований для введения ограничений.

Более того, вышеуказанная норма должна трактоваться в смысловом единстве с предшествующей ей ч. 1 статьи 29 Декларации, согласно которой «каждый человек имеет обязанности перед обществом». Таким образом, вопреки распространяемой некоторыми правозащитными организациями тенденции трактовать положения международных актов исключительно в духе апологии индивидуализма, приоритета интересов личности, Всеобщая декларация прав человека рассматривает отношения личности и общества в диалектическом единстве.

Международный пакт о гражданских и политических правах
(СССР подписал 18 марта 1968 г., вступил в силу для СССР 23 марта 1976 г.)

Статья 18. «1. Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии; это включает свободу иметь или принимать религию или убеждения по своему выбору и свободу исповедовать свою религию или убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком, в отправлении культа, выполнении религиозных и ритуальных обрядов и учений.

2. Никто не должен подвергаться принуждению, умаляющему его свободу иметь или принимать религию или убеждения по своему выбору.

3. Свобода исповедовать религию или убеждения подлежит лишь ограничениям, установленным законом и необходимым для охраны общественной безопасности, порядка, здоровья и морали, равно как и основных прав и свобод других лиц».

Пункты первый и второй созвучны содержанию ст. 18 Всеобщей декларации прав человека, посвященной свободе совести. Третий пункт близок по своей сути п. 2 ст. 29 Декларации и содержит исчерпывающий перечень мотивов, по которым допустимо ограничение свободы исповедовать религию или убеждения. Следует обратить особое внимание на то, что Пакт предусматривает возможность ограничения не самой свободы мысли, совести и религии, а только свободы исповедовать религию или убеждения, т. е. действовать в соответствии с ними. Свобода мировоззренческого выбора не подлежит ограничению и контролю со стороны государства, она реализуется во внутреннем мире личности (лат. «forum internum»). Никакие убеждения не могут быть преступными, запрещенными, пока они пребывают только внутри человеческого сознания. Для возникновения конфликта с законом убеждения, как минимум, должны быть высказаны.

В то же время внутренняя свобода человеческого сознания может быть нарушена недобросовестным внешним воздействием, включая обман, психологическое давление, и поэтому нуждается в защите законом от сторонних посягательств.

В отличие от неограниченной свободы мировоззренческого самоопределения, реализация убеждений во внешних действиях, совершаемых личностью, включая высказывания, подлежит законодательному регулированию в той мере, в которой они воздействуют или, по крайней мере, способны оказать воздействие на других лиц. Остается недостаточно определенным вопрос о правомерности ограничения свободы совести в случаях, когда человек, руководствуясь религиозными убеждениями, подвергает себя добровольному самоистязанию, самоумерщвлению, не нарушая при этом прав и законных интересов других лиц.

Статья 22. «1. Каждый человек имеет право на свободу ассоциации с другими…

2. Пользование этим правом не подлежит никаким ограничениям, кроме тех, которые предусматриваются законом и которые необходимы в демократическом обществе в интересах государственной или общественной безопасности, общественного порядка, охраны здоровья и нравственности населения или защиты прав и свобод других лиц».

Данная статья защищает в общем виде право людей создавать объединения и говорит о недопустимости немотивированных ограничений этого права. Отметим, что частным случаем реализации права на объединение является создание религиозных объединений, также гарантируемое данной статьей.

Статья 26 Пакта говорит о праве всех людей на защиту закона без всякой дискриминации, в том числе по религиозному признаку.

Всеобщая декларация прав человека и Международный пакт о гражданских и политических правах, среди прочего, в явном виде признают и защищают общинную сторону религиозной жизни, коллективную свободу вероисповедания, т. е. возможность создавать религиозные объединения.

Введение органами власти ограничений прав и свобод, защищаемых нормами международного права и международными обязательствами государства, предполагает, с точки зрения рассматриваемых документов, наличие веских оснований в подтверждение того, что эти ограничения действительно необходимы в демократическом обществе, а также соразмерны тяжести конфликтов и проблем, которые они призваны урегулировать.

Декларация о ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации на основе религии или убеждений
(провозглашена Резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН 25 ноября 1981 г.)

в своей первой статье еще раз подтверждает право каждого человека на свободу мысли, совести и религии, которое может быть ограничено законом только в случаях реальной необходимости для общества. Запрещая в ст. 2 дискриминацию на основе религии или убеждений, Декларация адресует этот запрет не только государству, но и любому учреждению, группе лиц или отдельному лицу. Статья 2 определяет дискриминацию как «любое различие, исключение, ограничение или предпочтение, основанное на религии или убеждениях и имеющее целью или следствием уничтожение или удаление признания, пользования или осуществления на основе равенства прав человека и основных свобод».

Особый интерес для нас представляет то, что в данном документе имеется развернутый перечень конкретных свобод, в своей совокупности составляющих свободу совести.

Статья 6. «В соответствии со статьей 1 настоящей Декларации и с соблюдением положений пункта 3 статьи 1 право на свободу мысли, совести, религии или убеждений включает, в частности, следующие свободы:

a) отправлять культы или собираться в связи с религией или убеждениями и создавать и содержать места для этих целей;

b) создавать и содержать соответствующие благотворительные или гуманитарные учреждения;

c) производить, приобретать и использовать в соответствующем объеме необходимые предметы и материалы, связанные с религиозными обрядами или обычаями или убеждениями;

d) писать, выпускать и распространять соответствующие публикации в этих областях;

e) вести преподавание по вопросам религии или убеждений в местах, подходящих для этой цели;

f) испрашивать и получать от отдельных лиц и организаций добровольные финансовые и иные пожертвования;

g) готовить, назначать, избирать или назначать по праву наследования соответствующих руководителей согласно потребностям и нормам той или иной религии или убеждений;

h) соблюдать дни отдыха и отмечать праздники и отправлять обряды в соответствии с предписаниями религии и убеждениями;

i) устанавливать и поддерживать связи с отдельными лицами и общинами в области религии и убеждений на национальном и международном уровнях».

Данный документ, таким образом, существенно уточняет, какие именно возможности, с позиций международного права, должны быть предоставлены верующим гражданам и их объединениям во имя обеспечения свободы совести. Общее указание о возможности действовать в соответствии со своими убеждениями дополняется перечнем конкретных форм социальной активности, которые включает в себя эта возможность. Оговорка «в частности» указывает на то, что данный перечень не является исчерпывающим, т. е. что свобода совести подразумевает возможность совершения и иных, не упомянутых в данном акте действий.

Помимо международных правовых актов общемирового значения, в международном праве действуют региональные документы, признаваемые государствами - участниками какого-либо соглашения или содружества. Для России наиболее актуальными являются акты, действующие в Европе и в рамках Содружества Независимых Государств.

Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод (подписана 4 ноября 1950 г., вступила в силу для Российской Федерации 5 мая 1998 г.)
(далее по тексту - ЕКПЧ).

Статья 9 ЕКПЧ состоит из двух частей. Часть первая практически тождественна тексту статьи 18 Всеобщей декларации прав человека:

«Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии; это включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или придерживаться убеждений как индивидуально, так и сообща с другими, публичным или частным образом в богослужении, учении и выполнении религиозных и ритуальных порядков».

Часть 2 статьи 9 говорит о том, что свобода исповедовать религию или придерживаться убеждений подлежит

«лишь ограничениям, установленным законом и необходимым в демократическом обществе в интересах общественного спокойствия, для охраны общественного порядка, здоровья или нравственности или для защиты прав и свобод других лиц».

Статья 10 посвящена свободе выражения мнения.

«Каждый человек имеет право на свободу выражения своего мнения. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны государственных органов и независимо от государственных границ». Общая гарантия свободы распространения мнений и идей подразумевает, в частности, право беспрепятственного распространения религиозных убеждений.

Статья 11 защищает свободу собраний и свободу ассоциации (объединения). По тексту она близка к ранее приведенной нами ст. 22 Международного пакта о гражданских и политических правах.

Статья 14 запрещает дискриминацию. «Пользование правами и свободами, признанными в настоящей Конвенции, должно быть обеспечено без какой бы то ни было дискриминации по признаку пола, расы, цвета кожи, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, принадлежности к национальным меньшинствам, имущественного положения, рождения или по любым иным признакам».

Дискриминация выражается в нарушении равенства в пользовании конкретными правами и свободами. Поэтому жалобы на нарушение ст. 14 сопровождаются указанием на нарушение прав и свобод, признаваемых другими статьями ЕКПЧ. Для верующих и религиозных объединений дискриминация чаще всего проявляется в нарушении прав, защищаемых статьями 9, 10, 11 Конвенции.

Статья 19 Конвенции предусматривает создание Европейского Суда по правам человека. Принимая решения по делам, связанным с жалобами на неправомерное ограничение в том или ином государстве свободы совести, Европейский Суд руководствуется нормами статьи 9, в частности ее части 2, устанавливающей критерии допустимости ограничений прав и свобод.

Статья 2 Протокола № 1 к ЕКПЧ установила, что «никому не может быть отказано в праве на образование. Государство при осуществлении любых функций, которые оно принимает на себя в области образования и обучения, уважает право родителей обеспечивать такое образование и такое обучение, которые соответствуют их религиозным и философским убеждениям».

При рассмотрении дел Европейский Суд использует твердо установленный перечень вопросов:

1) Подпадает ли жалоба под действие статьи 9 Конвенции?

2) Имелось ли вмешательство в права, защищаемые ст. 9?

3) Было ли ограничение прав произведено в целях, перечисленных в части 2 ст. 9?

4) Было ли ограничение прав установлено законом?

5) Является ли ограничение «необходимым в демократическом обществе»? (Даже если законодатель, вводя ограничения свободы совести, преследовал предусмотренную Конвенцией цель защиты общественного порядка и др., ограничение может быть признано Судом неадекватно сильным, не соответствующим стандартам демократического общества).

Среди часто упоминаемых в специальной литературе и имеющих важное значение решений Европейского Суда по правам человека :

Судебное решение от 25 мая 1993 года по делу «Коккинакис против Греции». Заявитель, последователь учения Свидетелей Иеговы, был осужден греческим судом за попытку прозелитизма в отношении православной женщины. Греческое законодательство запрещает прозелитизм, понимая под таковым не всякие действия по распространению вероучения, а с использованием незаконных или аморальных средств. Суд пришел к выводу, что осуждение заявителя греческим судом не оправдано какой-либо насущной социальной нуждой, поэтому оспариваемая мера не является «необходимой в демократическом обществе… для защиты прав и свобод других лиц».

Судебное решение от 20 сентября 1994 г. по делу «Институт Отто-Премингер против Австрии». Власти Австрии по настоянию Инсбрукской епархии Римской Католической Церкви запретили ассоциации - заявителю демонстрацию кинофильма Вернера Шретера «Любовный собор», оскорбляющего религиозные чувства верующих. Заявитель утверждал, что имело место нарушение свободы слова, гарантируемой статьей 10 ЕКПЧ. Суд констатировал, что римско-католическая вера является религией подавляющего большинства тирольцев. Наложив арест на фильм, австрийские власти действовали в интересах обеспечения религиозного мира в этом регионе и для того, чтобы у отдельных людей не сложилось ощущение, что их религиозные представления стали объектом необоснованных и оскорбительных нападок. ЕСПЧ не признал нарушения статьи 10 Конвенции.

Судебное решение от 26 сентября 1996 года по делу «Мануссакис и другие против Греции». Заявители, Свидетели Иеговы, подверглись судебному преследованию в Греции за то, что они использовали молитвенное помещение, не получив предварительно разрешения, требуемого законом. Суд пришел к заключению, что осуждение заявителей так сильно и непосредственно воздействовало на их свободу исповедовать свою религию, что оно не может быть расценено как соразмерное преследуемой цели и потому как необходимое в демократическом обществе.

Судебное решение от 24 февраля 1997 г. по делу «Калач против Турции». Заявитель, офицер Вооруженных сил Турции, был отправлен в принудительную отставку по причине принадлежности к фундаменталистской мусульманской организации и счел, что власти ограничивают его свободу вероисповедания. Суд указал, что статья 9 Конвенции защищает не любое деяние, мотивированное или вдохновленное религиозными или иными убеждениями. Суд пришел к выводам о том, что государства могут принимать для своих армий дисциплинарные правила, запрещающие тот или иной вид поведения, в частности враждебное отношение к установленному порядку, отражающему требования военной службы. Принудительная отставка заявителя была вызвана не его религиозными убеждениями, а поведением, несовместимым с воинской дисциплиной и светскостью государства.

Судебное решение от 24 февраля 1997 г. по делу «Бессарабская церковь против Республики Молдова». Власти Молдовы отказали в признании митрополии - заявительницы жалобы, отделившейся от Молдавской митрополии, канонически подчиненной Московскому Патриархату. Власти утверждали, что признание Бессарабской митрополии усилит конфликт между православными верующими и будет содействовать деятельности прорумынски ориентированных кругов и присоединению Молдавии к Румынии. ЕСПЧ счел, что утверждения о возможных политических последствиях создания Бессарабской митрополии не подтверждены конкретными доказательствами. Суд постановил, что отказ в признании церкви-заявительницы имеет такие последствия для религиозной свободы заявителей, что он не может считаться ни соразмерным преследуемой цели, ни необходимым в демократическом обществе, и таким образом было совершено нарушение ст. 9 Конвенции.

Судебное решение от 24 февраля 1998 г. по делу «Лариссис и другие против Греции». Три заявителя служили офицерами в одном подразделении ВВС Греции. Будучи последователями пятидесятнической церкви, они пытались обратить в свою веру нескольких подчиненных летчиков, а также гражданских лиц. Офицеры были осуждены греческим судом за прозелитизм. ЕСПЧ указал, что греческие власти были вправе принять меры с целью защиты нижестоящих летчиков-военнослужащих от недопустимого давления, оказываемого на них заявителями для распространения своих религиозных взглядов. Суд постановил, что не имелось нарушения ст. 9 Конвенции применительно к мерам наказания заявителей за прозелитизм в отношении подчиненных им летчиков, но наказание за прозелитизм в отношении гражданских лиц, не подчиненных заявителям, является нарушением статьи 9.

Судебное решение Большой Палаты ЕСПЧ от 18 марта 2011 г. по делу «Лаутси и другие против Италии». Заявительница, г-жа Лаутси, утверждала, что присутствие распятия в школьных классах государственных школ Италии нарушает ее право воспитывать детей в соответствии с ее собственными (атеистическими) убеждениями, защищаемое статьей 2 Протокола № 1 к ЕКПЧ. Первоначально в судебном решении от 3 ноября 2009 г. ЕСПЧ признал нарушение данного положения Конвенции. При повторном рассмотрении дела Большой Палатой ЕСПЧ было признано, что присутствие распятия в школьных классах не означает навязывания учащимся определенных религиозных убеждений. Если заявительница субъективно воспринимает присутствие распятия в классах, где учатся ее дети, как неуважение ее права воспитывать их, этого недостаточно, чтобы сделать вывод о нарушении Конвенции. Большая Палата ЕСПЧ отменила первое решение и сделала вывод об отсутствии нарушения Конвенции.

Решение от 3 декабря 2009 г. о неприемлемости жалобы от Тамары Скугар и других против России. Суд объявил неприемлемой как явно необоснованную жалобу православных граждан на то, что присвоение им против их воли индивидуальных номеров налогоплательщика (ИНН) противоречит их религиозным убеждениям, защищаемым ст. 9 ЕКПЧ. Суд посчитал, что при создании и применении внутренних процедур, подобных системе присвоения ИНН, от государства нельзя требовать принимать во внимание, как каждый отдельный гражданин может трактовать это обстоятельство в связи со своими религиозными убеждениями. Протест против использования ИНН в базе данных налоговой инспекции в какой-то мере аналогичен возражениям насчет размера или цвета шкафа для хранения государственных документов. Противоречие между религиозными убеждениями заявителей и правилами учета ИНН является случайным следствием применения объективной правовой нормы .

Российская Федерация была признана нарушившей ст. 11 (свобода объединения) с учетом положений статьи 9 Конвенции Решением ЕСПЧ от 5 октября 2006 г. по делу «Московское отделение Армии спасения против России» и Решением ЕСПЧ от 5 апреля 2007 г. по делу «Саентологическая церковь г. Москвы против России». Оба дела были связаны с отказом в перерегистрации религиозной организации. Решением от 01 октября 2009 г. по делу «Кимля, Султанов и Церковь Саентологии Нижнекамска против России» Европейский Суд признал, что имелось нарушение статьи 9 Конвенции в свете статьи 11. Рассматривая это дело, Суд пришел к выводу, что требование предоставить при регистрации местной религиозной организации документ, подтверждающий существование религиозной группы на протяжении не менее 15 лет, не соответствует условиям ЕКПЧ.

Итоговый документ Венской встречи 1989 г. представителей государств - участников СБСЕ
(подписан 15 января 1989 г.)

Принцип 16 документа посвящен обеспечению свободы личности исповедовать религию и содержит перечень конкретных условий, создание которых для этого необходимо.

«16. С целью обеспечить свободу личности исповедовать религию или веру государства-участники будут среди прочего:

16.1 - принимать эффективные меры по предотвращению и ликвидации дискриминации лиц или объединений на почве религии или убеждений в отношении признания, осуществления и пользования правами человека и основными свободами во всех областях гражданской, политической, экономической, социальной и культурной жизни и по обеспечению действительного равенства между верующими и неверующими;

16.2 - способствовать климату взаимной терпимости и уважения между верующими различных объединений, а также между верующими и неверующими;

16.3 - предоставлять по их просьбе объединениям верующих, исповедующих или готовых исповедовать свою веру в конституционных рамках своих государств, признание статуса, предусмотренного для них в соответствующих странах;

16.4 - уважать право этих религиозных объединений:

Основывать и содержать свободно доступные места богослужений или собраний;

Организовываться в соответствии со своей собственной иерархической и институционной структурой;

Выбирать, назначать и заменять свой персонал согласно своим соответствующим требованиям и стандартам, а также любым свободно достигнутым договоренностям между ними и их государством;

Испрашивать и получать добровольные финансовые и другие пожертвования;

16.5 - вступать в консультации с религиозными культами, учреждениями и организациями с целью достижения лучшего понимания потребностей религиозных свобод;

16.6 - уважать право каждого давать и получать религиозное образование на языке по своему выбору или индивидуально, или совместно с другими;

16.7 - в этом контексте уважать среди прочего свободу родителей обеспечивать религиозное и нравственное воспитание своих детей в соответствии со своими собственными убеждениями;

16.8 - разрешать подготовку религиозного персонала в соответствующих заведениях;

16.9 - уважать право верующих и религиозных объединений приобретать и использовать священные книги, религиозные издания на языке по своему выбору и другие предметы и материалы, относящиеся к исповедованию религии или веры, и владеть ими;

16.10 - разрешать религиозным культам, учреждениям и организациям производить, импортировать и распространять религиозные издания и материалы;

16.11 - благожелательно рассматривать заинтересованность религиозных объединений в участии в общественном диалоге, в том числе через средства массовой информации».

В Принципе 17 государства-участники признают, что осуществление вышеупомянутых прав, относящихся к свободе религии или убеждений, может подлежать лишь таким ограничениям, которые установлены законом и совместимы с их обязательствами по международному праву и их международными обязательствами. Они будут обеспечивать в своих законах и административных правилах и при их применении полное и эффективное осуществление свободы мысли, совести, религии или убеждений.

Наряду с международно-правовыми актами по вопросам прав человека и основных свобод, ратифицированными Советским Союзом и Российской Федерацией, в настоящее время имеются подписанные Российской Федерацией документы, принятые в рамках Содружества Независимых Государств: Декларация глав государств - участников Содружества Независимых Государств о международных обязательствах в области прав человека и основных свобод (принята 24 сентября 1993 г.) и Конвенция Содружества Независимых Государств о правах и основных свободах человека (подписана 26 мая 1995 г.).