Свеча на ветру описание рассказа. Уайт, Свеча на ветру. Почему Король увидел противоречие между Сильной Рукой и правотой

Как удалось писателю уже в начале книги решить два очень важных вопроса: вопрос о роли внешности в судьбе человека и вопрос о роли Силы и Справедливости? Видит ли автор связь между этими понятиями? Чтобы ответить на эти вопросы, попробуйте составить план первой главы, проследить абзац за абзацем, что же думал, что вспоминал и о чем мечтал Ланселот. Мальчик разглядывает свое отражение в выпуклой поверхности металлического шлема. Мальчик догадывается, что в его внешности есть какой-то изъян. Ланселот (так звали мальчика) без устали крутил гантели и пел песню без слов. Ланселот вспоминает Артура, свою беседу с ним и решение будущего Короля основать рыцарский орден, который может противостоять Силе. Ланселот рассказывает Артуру о том, как понял его мечту: найти силу, которая бы подчинялась правоте, а не Сильной Руке. Сон Ланселота, который как будто бы говорил о неосуществимости его мечты. Ланселот знал, что он некрасив, и решил стать не сэром Ланселотом, а Рыцарем, Совершившим Поступок. Стремление быть Рыцарем, Совершившим Поступок, вызвано тем, что герой уверен в своем безобразии.

План первой главы помогает понять, что в знаменитом сэре Ланселоте - образце рыцарского благородства - еще в юности зародились лучшие качества личности.

Глава первая начинается и заканчивается попыткой Ланселота увидеть свое отражение в начищенных доспехах. Прочтите эти краткие описания. Дают ли они только представление о внешности героя или помогают нам начать очень активно переживать, сочувствовать ему?

Описание двух попыток Ланселота разглядеть себя в начищенных до блеска доспехах показывает нам, что мальчик догадывался о своей беде и хотел посмотреть, насколько он некрасив.

Почему Король увидел противоречие между Сильной Рукой и правотой? Согласны ли вы с тем, что уже в этой главе читатели станут на ту или иную сторону? Как вы объясните ответ Ланселота Королю Артуру: "Ты хочешь положить конец правлению Сильной Руки, собрав воедино рыцарей, которые больше верят в правоту, чем в Силу"?

Каждый человек понимает разницу между Сильной Рукой и правотой. И это понимал Король Артур. Но дело тут не только в том, что между ними существует разница - между ними существует непримиримое противоречие. Сила в каких - то случаях может поддерживать правоту, но чаще они выступают непримиримыми противниками. И Ланселот понимал, что Король Артур хочет, чтобы правота могла справиться с Сильной Рукой.

Почему Ланселот сразу же после "экзамена" стремится уехать к Королю Артуру? Как вы объясните его решение? Не слышатся ли вам в этом повествовании шутливые нотки?

Автор описывает события, связанные с его решением, достаточно шутливо: сначала Ланселот узнает о своем славном будущем, а затем появляется и быстро уезжает волшебник Мерлин. Тут же Ланселот извещает своего дядюшку Скока о срочной поездке в Англию. Он хотел как можно скорей прибыть к Королю Артуру.

В главе четвертой происходит неожиданный поединок с безымянным рыцарем. Кем был этот безымянный рыцарь? Как описан момент, когда и Ланселот, и читатели узнают его? Не чувствуете ли вы и тут шутки автора?

Поединок "пылкого поклонника Артура" Ланселота с безымянным рыцарем был коротким и решительным. Ланселот не знал, что он уже стал лучшим рыцарем Европы, это было известно только его воспитателю - дядюшке Скоку. Мастерство Ланселота испытал на себе безымянный рыцарь, который оказался Королем Артуром. Что это именно он, стало ясно, когда обнажился его щит, на котором все увидели "на золотом поле дракона червленого стоящего" (герб Артура). Ланселот тут же преклонил колено перед рыцарем. Оба - и король и Ланселот - обрадовались встрече и поскакали в замок, забыв про дядюшку Скока.

Как то обстоятельство, что будущий прославленный рыцарь Ланселот некрасив, помогает автору показать симпатию к этому герою?

Автор "Свечи на ветру" показывает читателю не только то, что герой некрасив, но и то, что он с юных лет был готов преодолеть свои недостатки и добиться того, чтобы окружающие смогли увидеть его подлинные достоинства, которые важнее, чем внешние данные, важнее, чем красота.

Как скачать бесплатное сочинение? . И ссылка на это сочинение; Вопросы и ответы к книге Т. Х Уайта «Свеча на ветру» уже в твоих закладках.

Дополнительные сочинения по данной теме

художественном произведении

общественных позиций

1. Мальчик разглядывает свое отражение в выпуклой поверхности металлического шлема. 2. Мальчик догадывается, что в его внешности есть какой-то изъян. 3. Ланселот (так звали мальчика) без устали крутил гантели и пел песню без слов. 4. Ланселот вспоминает Артура, свою беседу с ним и решение будущего Короля основать рыцарский орден, который может противостоять Силе. 5. Ланселот рассказывает Артуру о том, как понял его мечту: найти силу, которая бы подчинялась правоте, а не Сильной Руке. 6. Сон Ланселота, который как будто бы говорил о неосуществимости его мечты. 7. Ланселот знал, что он некрасив, и решил стать не сэром Ланселотом, а Рыцарем, Совершившим Поступок. 8. Стремление быть Рыцарем, Совершившим Поступок, вызвано тем, что герой уверен в своем безобразии. План первой главы помогает понять, что в знаменитом сэре Ланселоте - образце рыцарского благородства - еще в юности зародились лучшие качества личности.

Как удалось писателю уже в начале книги ре-шить два очень важных вопроса: вопрос о роли внешности в судьбе человека и вопрос о роли Силы и Справедливости? Видит ли автор связь между эти-ми понятиями?

Мальчик разглядывает свое отраже-ние в выпуклой поверхности металличе-ского шлема.
Мальчик догадывается, что в его внешности есть какой-то изъян.
Ланселот (так звали мальчика) без устали крутил гантели и пел песню без слов.
Ланселот вспоминает Артура, свою беседу с ним и решение будущего Короля основать рыцарский орден, который может противостоять Силе.
Ланселот рассказывает Артуру о том, как понял его мечту: найти силу, которая бы подчинялась правоте, а не Сильной Руке.
Сон Ланселота, который как будто бы говорил о неосуществимости его мечты.
Ланселот знал, что он некрасив, и ре-шил стать не сэром Ланселотом, а Рыца-рем, Совершившим Поступок.
Стремление быть Рыцарем, Совер-шившим Поступок, вызвано тем, что ге-рой уверен в своем безобразии.

План первой главы помогает понять, что в знаменитом сэре Ланселоте — образ-це рыцарского благородства — еще в юности зародились лучшие качества лич-ности.

Глава первая начинается и заканчивается по-пыткой Ланселота увидеть свое отражение в начи-щенных доспехах. Прочтите эти краткие описания. Дают ли они только представление о внешности ге-роя или помогают нам начать очень активно пере-живать, сочувствовать ему?

Описание двух попыток Ланселота раз-глядеть себя в начищенных до блеска до-спехах показывает нам, что мальчик дога-дывался о своей беде и хотел посмотреть, насколько он некрасив.

Почему Король увидел противоречие между Сильной Рукой и правотой? Согласны ли вы с тем, что уже в этой главе читатели станут на ту или иную сторону? Как вы объясните ответ Ланселота Королю Артуру: «Ты хочешь положить конец правлению Сильной Руки, собрав воедино рыцарей, которые больше верят в правоту, чем в Силу»?

Каждый человек понимает разницу между Сильной Рукой и правотой. И это понимал Король Артур. Но дело тут не только в том, что между ними существует разница — между ними существует не-примиримое противоречие. Сила в каких- то случаях может поддерживать правоту, но чаще они выступают непримиримыми противниками. И Ланселот понимал, что Король Артур хочет, чтобы правота могла справиться с Сильной Рукой.

Почему Ланселот сразу же после «экзамена» стремится уехать к Королю Артуру? Как вы объясни-те его решение? Не слышатся ли вам в этом повест-вовании шутливые нотки?

Автор описывает события, связанные с его решением, достаточно шутливо: сна-чала Ланселот узнает о своем славном бу-дущем, а затем появляется и быстро уез-жает волшебник Мерлин. Тут же Лансе-лот извещает своего дядюшку Скока о срочной поездке в Англию. Он хотел как можно скорей прибыть к Королю Артуру.

В главе четвертой происходит неожиданный поединок с безымянным рыцарем. Кем был этот бе-зымянный рыцарь? Как описан момент, когда и Лан-селот, и читатели узнают его? Не чувствуете ли вы и тут шутки автора? Материал с сайта
Поединок «пылкого поклонника Арту-ра» Ланселота с безымянным рыцарем был коротким и решительным. Ланселот не знал, что он уже стал лучшим рыцарем Европы, это было известно только его вос-питателю — дядюшке Скоку. Мастерство Ланселота испытал на себе безымянный рыцарь, который оказался Королем Арту-ром. Что это именно он, стало ясно, когда обнажился его щит, на котором все увиде-ли «на золотом поле дракона червленого стоящего» (герб Артура). Ланселот тут же преклонил колено перед рыцарем. Оба — и король и Ланселот — обрадовались встрече и поскакали в замок, забыв про дядюшку Скока.
Как то обстоятельство, что будущий прослав-ленный рыцарь Ланселот некрасив, помогает автору показать симпатию к этому герою?

Автор «Свечи на ветру» показывает чи-тателю не только то, что герой некрасив, но и то, что он с юных лет был готов пре-одолеть свои недостатки и добиться того, чтобы окружающие смогли увидеть его подлинные достоинства, которые важнее, чем внешние данные, важнее, чем красота.

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском

На этой странице материал по темам:

урок по уайт свеча на ветру 6 класс
т х уайт свеча на ветру герои
т.х.уайт свеча на ветру в сокращении
т х уайт свеча на ветру краткое содержание
теренс герберт уайт свеча на ветру краткое содержание

Теренс Хэнбори Уайт

Свеча на ветру

После недолгого размышления он сказал: «Я нашел, что на многих моих пациентов благотворно влияли зоологические сади. Господину Понтифику я прописал бы курс крупных млекопитающих. Только лучше бы ему не знать, что он созерцает их в лечебных целях..»

INCIPIT LIBER QUARTUS

Годы, накапливаясь, не проявляли доброты к Агравейну. Даже в сорок он выглядел на свой нынешний возраст, на пятьдесят пять. Трезвым он бывал редко.

Мордред же, холодный и хилый, вроде бы и вовсе возраста не имел. Подобно выражению, таящемуся в глубине его синих глаз, подобно переливам его музыкального голоса, годы Мордреда оставались неуследимыми.

Стоя в крытой галерее дворца Оркнейцев в Камелоте, эти двое смотрели на ловчих птиц, выставленных на колодках под солнце, заливавшее муравчатый дворик. Галерею украшали новомодные стрельчатые арки - наступала эпоха пламенеющей готики, - в грациозных проемах этих арок и стояли, храня благородное безразличие, птицы: самка кречета, большой ястреб, два сокола (самка с самцом) и четверка маленьких дербников, проведших в неволе всю зиму и все-таки выживших. Колодки отличала особая чистота, ибо в те дни охотники полагали, что ежели вы пристрастились к охоте, сопряженной с обильным пролитием крови, вам следует с особым тщанием стараться скрыть ее лютый характер. Алую кордовскую кожу колодок покрывало прелестное узорчатое золотое тиснение. Должики ястребов были сплетены из белой конской кожи. А кречетиху, дабы отметить высокое положение, занимаемое ею в жизни, облачили в опутенки и должики, вырезанные из заверенной авторитетами кожи единорога. Чтобы добраться сюда, кречетиха проделала долгий путь из Исландии, и это было самое малое, что могли для нее сделать владельцы.

Ради Бога, давай уберемся отсюда. Здесь воняет.

При звуках его голоса птицы чуть шевельнулись, отчего колокольца их издали еле различимый, как бы шепчущий звон. Колокольца, не считаясь с расходами, доставляли из Индий, и пара, украшавшая самку кречета, была изготовлена из серебра. При звуках колокольцев сидевший на своем насесте в тени галереи огромный филин, которого иногда использовали для ловли приманки, открыл глаза. За миг до этого он еще мог показаться чучелом, неряшливым пуком перьев. Но стоило глазам распахнуться, и филин превратился в нечто из Эдгара Аллана По. Вряд ли вам понравилось бы смотреть в его глаза. Глаза были красные, страшные, глаза убийцы, казалось, источающие свет. Они походили на рубины, полные пламени. Филина звали Великий Герцог.

Не чую я никакого запаха, - сказал Агравейн. Он с подозрением потянул носом воздух, пытаясь хоть что-то унюхать. Но и к вкусу, и к запаху он давно уже стал нечувствителен, да к тому же и голова у него болела.

Здесь смердит Спортом, - сказал Мордред, произнося последнее слово как бы в кавычках, - а также Подобающим Занятием и Избранным Обществом. Пойдем лучше в сад.

Агравейн никак не мог расстаться с темой их разговора.

Что проку опять поднимать шум вокруг этой истории? - сказал он. - Мы-то с тобой понимаем, кто тут прав, кто виноват, да ведь только мы, а больше никто. Нас и слушать не станут.

Нет уж, придется послушать. - Крапинки, испещрявшие райки Мордредовых глаз, полыхнули лазоревым светом, ярким, как у филина. Из вяловатого человека с перекошенным плечом, облаченного в нелепый костюм, он преобразился в воплощение Правого Дела. В подобных случаях он становился полной противоположностью Артуру - безусловным недругом всего, что обозначается словом «англичанин». Он обращался в несгибаемого Гаэла, отпрыска утраченной расы, более древней, чем раса Артура, и более утонченной. Когда Правое Дело вот так воспламеняло его, Артурово правосудие принимало в сравнении вид тупоумной буржуазной затеи. Поставленное рядом с варварским и темным разумом пиктов, оно представлялось проявлением пресного самодовольства. Всякий раз, как он подобным образом выказывал свое неприятие Артура, в чертах его проступали вдруг все его материнские пращуры, в основе цивилизации коих, как и в основе воззрений Мордреда, лежал матриархат: то были воины, скакавшие на неседланных конях, бросавшиеся в атаку на колесницах, искушенные в военном коварстве и украшавшие свои жуткие оплоты головами врагов. Длинноволосые и свирепые, они выходили, как сообщает один из авторов древности, «с мечом в руке навстречу рекам крови иль вздыбленному бурей океану». То была раса, олицетворяемая ныне скорее Ирландской Республиканской Армией, нежели шотландскими националистами; раса, представители которой всегда убивали лендлордов и всегда валили вину за их смерть на них же самих; раса, которая могла превратить в национального героя человека, подобного Линчагану, откусившему женщине нос, - поскольку он был из ирландцев, а она из галлов; раса, заброшенная вулканом истории в отдаленные области земного шара, где она, обуреваемая ядовитой обидой и чувством неполноценности, и поныне являет напоказ всему свету застарелую манию величия. Это из нее выходили католики, способные бросить открытый вызов любому папе или святому - Адриану, Александру или Святому Иерониму, - если политика оных этих католиков не устраивала: истерически раздражительные, терзаемые скорбями, бранчливые хранители сгинувшего наследия. То была раса, которую, при всем ее варварском, коварном, отчаянно храбром непокорстве, много веков назад поработил чужеземный народ, олицетворяемый ныне Артуром. И это обстоятельство также разобщало отца и сына. Агравейн сказал:

Я хотел поговорить с тобой, Мордред. Черт, и присесть-то не на что. Садись вон на ту штуку, а я сяду здесь. Тут нас никто не услышит.

А хоть бы и услышали. Нам именно это и требуется. Такие вещи нужно говорить громко, а не шептаться о них по укромным галереям.

В конце концов и шепот достигает нужных ушей.

Если бы. Ничего он не достигает. Королю не угодно слышать об этом, и пока мы тут шепчемся, он волен притворяться, что ничего не может расслышать. Как бы он пробыл столько лет Королем Англии, не научившись лицемерить?

Агравейн чувствовал себя неуютно. Его ненависть к Королю не отличалась такой определенностью, как ненависть Мордреда, в сущности, он ни к кому, кроме Ланселота, личной вражды не питал. Его озлобленность выбирала свои цели скорее наобум.

Не думаю я, что мы добьемся чего-то, сетуя на прошлые обиды, - угрюмо сказал он. - Трудно ожидать чьей-либо поддержки в таком запутанном, да еще и Бог весть когда случившемся, деле.

Как бы давно оно ни случилось, факт остается неизменным: Артур отец мне, и он отправил меня, еще младенца, поплавать в неуправляемой барке.

Для тебя это факт, - сказал Агравейн, - а для других нет. Все уже так перепуталось, что никто не захочет в это вникать. Не можешь же ты ожидать, что нормальные люди станут помнить, кто кому приходится дедушкой, а кто - сводной сестрой и так далее. Во всяком случае, в наши дни из-за чьих-то частных склок люди воевать не пойдут. Для войны нужна ущемленная национальная гордость, что-нибудь связанное с политикой и требующее только повода, чтобы прорваться наружу. Нужно использовать уже готовые, подручные средства. Возьми хоть этого мужлана, Джона Болла, - того, что верует в коммунизм, - у него тысячи последователей и все готовы посодействовать смуте ради собственной выгоды. Или те же саксы. Мы могли бы заявить, что поддерживаем национальные движения. И могли бы, коли на то пошло, слить все воедино и назвать результат национал-коммунизмом. Но в любом случае требуется нечто определенное, доходчивое, чтобы пронимало любого. И враг нужен непременно многочисленный - евреи, норманны, саксы, - чтобы каждому было на кого озлиться. Мы можем возглавить движение Древнего Люда, желающего сквитаться с саксами, или движение саксов против норманнов, или сервов против общественного устройства. Нам понадобится знамя, именно знамя, да и особая эмблема тоже. Бери, какую хочешь, - свастику, коммунизм, национализм, все что угодно. А личные твои претензии к старику, это вещь безнадежная. В любом случае у тебя уйдет самое малое полчаса, чтобы растолковать, в чем они состоят, даже если ты влезешь на крышу и будешь кричать оттуда.

Я мог бы кричать о том, что моя мать приходилась ему сестрой и что он попытался утопить меня по этой причине.

Ну, покричи, если хочешь, - сказал Агравейн.

Перед тем как филин открыл глаза, они разговаривали о давних обидах, причиненных их роду, - о своей бабушке Игрейне, обесчещенной отцом Артура, о давно иссякшей вражде гаэлов и галлов, известной им по рассказам матери, слышанным в древнем Дунлоутеане. Именно эти обиды холодная кровь Агравейна осознавала как слишком давние и смутные, чтобы они могли послужить оружием в борьбе с Королем. Теперь они подобрались к более свежему поводу для недовольства, - к прегрешению Артура с его сводной сестрой, завершившемуся попыткой прикончить порожденного в этом грехе бастарда. Это оружие безусловно могло оказаться более мощным, незадача, однако, состояла в том, что Мордред-то и был этим бастардом. Малодушная осторожность старшего из двух братьев, обладавшего к тому же более изощренным умом, говорила ему, что сыну навряд ли следует превращать незаконность своего появления на свет в знамя, под которое могли бы собраться те, кто желает сбросить с трона его отца. К тому же Артур давным-давно сумел замять эту историю, и если Мордред вновь извлечет ее на свет Божий, он лишь покажет себя неумелым политиком.